Глава 9. В погоне за кошкой
читать дальше У Итачи никогда не возникало проблем со службой. А с тех пор, как он стал капитаном Готей-13, у него появилось ещё и много свободного времени. Исполнительность Хинамори и его собственные умения позволяли уделять достаточно времени вещам куда интересней отчетности и тренировок отряда.
Увлечений у Итачи было множество. Врожденная гениальность позволяла быстро учиться чему угодно. Со временем даже возник азарт найти что-то, что будет для него сложно. Но ничего подобного не нашлось за все годы жизни в Обществе Душ. Языки - он уже свободно говорил на пяти. Техника из мира живых, её создание и языки программирования давно перестали быть чем-то непонятным, все это ему особенно нравилось. Музыка - он овладел фортепиано, гитарой, скрипкой и флейтой, также он сам писал музыку. Без удовольствия овладел каллиграфией, тут уж когда-то постарался Бьякуя. Живопись - и тут Итачи не сплоховал. Учиха добивался успеха во всем, за что бы ни брался, и то и дело задумывался, зачем ему все это нужно. Для чего даны его способности, превосходящие чьи угодно? Будучи живым, он знал, зачем оно ему. Для шиноби талант определяет жизнь, его же дар слишком рано стал роковым, а судьба определилась, поэтому задумываться о смысле жизни не приходилось.
Смерть принесла покой, но не сразу. Первые впечатления от Общества душ были совсем не из приятных. У очутившегося в семидесятом районе Руконгая других ощущений быть и не могло, к тому же, уже через неделю Итачи начал чувствовать голод. Жизнь была трудной, но он был даже рад ей и не торопился что-то менять. Это было сродни искуплению за все совершенные грехи. Он жил, трудился и пытался забыть, кто он такой. Все, включая свое имя. Больше он не умел ходить по воде, дышать огнем, убивать взглядом, не было больше шарингана. Зато Итачи видел так ясно, как уже забыл, что возможно. Пусть небо над головой было скорее серым, нежели синим, ноги и руки покрыты мозолями и рубцами, одежда лохмотьями, он дышал свободно, так как не приходилось при жизни. Он был здоров и свободен. Так продолжалось до тех пор, пока ему неприятно не напомнили, что от себя не убежишь.
Гордость… Он пытался избавиться от неё долгие годы, напоминая, что он давно добровольно лишился чести. Но врожденное чувство собственного достоинства все равно оставалось с ним, даже в те тяжелые голодные годы искупления. Итачи не позволил над собой усмехнуться, не позволил творить разбой у себя на глазах и впервые после смерти сражался, впервые убил.
Пути назад не было. Поэтому он пошел вперед. К более благополучным районам, почти нигде не задерживаясь. За несколько лет он дошел до Сейретея с точным и ясным желанием стать шинигами.
Поступить в Академию было просто. Учиться там тоже несложно. Тяжело было пахать землю в семидесятом районе, но даже это и то выносимо. Итачи намеренно не спешил заканчивать курс обучения до срока, хотя мог сделать это в первый же год. Учителя этому дивились, но ничего не могли поделать. Закончив Академию лучшим в своем выпуске, он стал сразу же шестым офицером в шестом отряде. Три года спустя дослужился до чина лейтенанта того же отряда, им пробыл следующие двадцать лет. После чего стал капитаном пятого отряда. Но это уже не имело особенного значения. Вся жизнь в Сейретее была счастливой, необременительной, светлой, новой и отличной от всего, к чему он привык. Несмотря на то, что от идеала Белый город был далек, эти стены погубили многих, но ему подарили счастье.
Дружба, семья, любовь - Итачи почти не знал этого при жизни. Искренность, доверие и уверенность тоже были чужды. Учихе не приходилось делить ответственность, ему не доводилось ощущать заботу. Разве что в почти забытом детстве, которого по сути и не было. Он - дитя войны, одно из последних, отчего и увидел наиболее страшные моменты отходящего в прошлое мира. Итачи довелось жить во время смены эпох, он был старшим в поколении, изменившем мир. От этого и получил больше всех. К тому же, он всегда был чрезмерно талантлив.
В мире шиноби гениев первыми кидают в пекло, надеясь таким образом спасти как можно больше жизней. Оно и логично, жизни большинства всегда дороже. Умирают тысячи, дабы спаслись миллионы.
Представителей благородных кланов всегда боготворили, но и всегда боялись. Поэтому и старались избавится. В его время древние роды как раз находились в упадке. Многие навечно исчезли, другие были обескровлены, третьи раздираемы внутренними противоречиями. Учиха не были исключением, иначе он бы не смог вырезать клан, да и не захотел бы этого делать. Прошлое подобно прочитанным страницам книги: уже ничего не изменишь, а главное не столь интересно, как то, что читаешь сейчас и что узнаешь дальше.
Сегодня Итачи имел всё то, о чем некогда не смел даже мечтать. Незыблемо и необратимо до тех пор, пока Общество душ не изменится. А этого не должно произойти, а если случится, то его уже не будет, потому что капитан пятого отряда до последней капли крови будет сражаться за мир, в котором живет.
Сегодняшний день мало отличался от предыдущих. Капитан сидел за столом у себя в офисе и занимался разбором документации. Солнце привычно освещало кабинет. На столе стояли чашка с уже остывшим чаем и сладости. Со стены смотрела им же нарисованная картина, цветной полет души, ничего конкретного, но чем-то этот эксперимент понравился Хинамори да и ему самому, поэтому «великое художество» разбавляло рабочую обстановку кабинета.
Время было мирным, поэтому Итачи планировал закончить с работой к обеду, посидеть ещё около получаса для приличия, а потом придумать очень срочные и очень неотложные дела где-нибудь за пределами казарм. Если его отсутствия кто-то, не дай ками, хватится, то Хинамири с честными-пречестными глазами и свойственной ей серьёзностью сообщит, чем занят её капитан, и попробуй ей не поверь, даже если скажет несусветную чушь! С чем-чем, а с лейтенантом ему повезло. Её влюбленность, хоть иногда и досаждала, но, направляя её в нужное русло, можно было достичь замечательных результатов.
Во второй половине дня грозилась объявиться Йоруичи. А как показывал опыт, с ней лучше встречаться за пределами рабочего места, а не то потом придется мучиться и выдумывать, куда бы подальше сплавить Момо, или, что труднее, пытаться остановить разыгравшуюся кошку.
Сколько за годы их чудоковатого романа этот кабинет повидал безобразий, не счесть. Несчастный, не будь он закален обитанием тут ненормальных капитанов, наверное, высказывал бы свое недовольство поломками, исчезновениями вещей, бардаком в отчетности, может каких ещё полтергейстах. Но кабинет был старым и привык к неординарности своих владельцев.
Видал он вывороты Хирако Шинджи, бывшего мастером переставления всего с ног на голову. Он, кстати, и в любовных подвигах преуспел куда больше Учихи. Айзен Соуске, в общем-то, был потише, но тоже тот ещё фрукт. В тихом омуте черти водятся, как общеизвестно. Так что недоками хоть и жил тихо, кабинет от него тоже натерпелся.
Пытаясь не организовывать безобразия в офисе, Итачи заботился вовсе не о психическом здоровье кабинета и даже не о своей репутации, тем более не о репутации принцессы Шихуин. Её репутацию невозможно было испортить ещё больше. Причин стремления встречаться с ней за пределами рабочего места было две и обе простые. Во-первых, разбирать разбросанные документы было неинтересно и долго, да и биться спиной о свой же письменный стол не было приятно, а лежать на нем приходилось стараниями Йоруичи часто, она была весьма агрессивна и любила доминировать. Во-вторых, масштаб выдумок увеличивался в разы за пределами расположения пятого отряда. Там она не пыталась сразу склонить его к сексу. И это Итачи нравилось, нет он не жаловался на стремление своей возлюбленной к половой любви, не получить удовольствия от этого было просто невозможно. У него не было особенно богатого опыта в этом вопросе, но сравнивать было с чем, и то, что происходило между ним и Йоруичи, не было похоже ни на что другое. Чувства к ней выходили далеко за пределы постели, будь оно иначе, их отношения закончились бы давным-давно, им обоим бы просто надоело.
Любой другой на его месте сказал бы, что любить Шихуин Йоруичи трудно или даже невозможно мучительно, Итачи ничего подобного не думал. Он не понимал, как любовь может быть сложной или мучительной. Положительное чувство не может доставлять боль, болезненные ощущения возникают из-за эгоизма, непонимания партнера, да чего угодно, но не любви. Доказать и объяснить это проще на примерах, чем через сложные определения и многоумные объяснения. Вот, лейтенант девятого отряда Хисаги Шухей, влюбленный уже не одну сотню лет в Мацумото Рангику, страдает из-за непостоянства своей возлюбленной. Она уже не раз проявляла к нему благосклонность, но потом оставляла и уходила к кому-то другому, сейчас, в частности, ушла к лейтенанту шестого отряда Аясегаве Юмичике. Не из-за любви мучился Шухей, а из-за оскорбленного самолюбия, невозможности принять свою женщину такой, какая она есть, ныл в нем и собственник. Не от любви страдала и сама Рангику, а она страдала, хоть всегда и пыталась всем доказать обратное. Её бедой был страх перед привязанностями, перед возможной слабостью, и главное несвободой. Если уж на то пошло, то и не из-за любви его дражайшая сестрица Сакура становилась тенью самой себя и Бьякуи заодно. Тут был вопрос боли и тяжести ожидания, ускользания надежды, добровольного отчуждения. Перебирать можно всех подобного рода мучеников и объяснять, как же они заблуждаются. Только зачем это делать? Бессмысленно.
В своей личной жизни Итачи ориентировался прекрасно. Никаких мучений, страданий, ревности и ещё какой-то подобной ерунды. Он спокойно относился к возможности наличия у Йоруичи ещё любовников, или же к возникновению таковых. К неопределенности её поведения. Удержать или привязать как-то любимую женщину он не пытался и даже не считал нужным. Она – кошка, когда захочет, тогда и придет. Стоит только попытаться отнять у неё свободу, сразу же исчезнет навсегда. А этого совсем не хотелось, Итачи любил её очень трепетно и нежно, восхищался и обожал. Даже представлять, что в один миг исчезнет вся сумятица, привносимая в его жизнь этой кошкой, не хотелось.
По сравнению с ней, он был мальчишкой, и против векового опыта не могла помочь никакая гениальность. Она с ним играла и любила, не без материнского велюра. Насколько же велика их разница в возрасте, Итачи понял семь лет назад в день похорон Бьякуи, когда Йоруичи его удивила и испугала.
В тот день небо было хмурым с самого утра, что делало и без того унылое настроение ещё хуже. На похоронах были все старшие офицеры, кроме двоих: Итачи и Сакуры. Она заперлась у себя в спальне, опечатав стены кидо и истерила, рыдала и, как выяснилось позже, читала законы клана Кучики о наследовании власти. У Итачи все было проще, он просто остался дома, в смерть своего единственного друга он не верил. К тому же, в надежде помочь искал его в других мирах, и когда день перевалил за полдень, добился своей цели. Добился и ужаснулся: Бьякуя в правду был жив, но лежал, мучимый лихорадкой, и, что куда хуже, он стал смертным. Помочь ему было невозможно, только ждать пока он сам найдет способ избавиться от живой оболочки.
Когда похороны завершились, начался дождь, под этим дождем, мокрая с ног до головы, пришла Йоруичи на редкость печальная, почти плачущая, раздавленная. Итачи даже не представлял, что она может такой быть.
- Почему тебя не было?
Злая и расстроенная, она искала, куда выместить свою боль. Небрежно выкинув обувь под дождь, залезла к нему на террасу, и не подумав дойти до двери. Подошла и, что было силы, ударила его кулаками по груди. Итачи от этого чуть не упал, но, не возражая, дожидался, что будет дальше. Она сделала то, чего он меньше всего ожидал: упала к нему на грудь и разрыдалась.
Для того, чтобы убедиться, что это реальность, а не розыгрыш, потребовалась почти минута. Осознав все, он отвел её в дом, начал искать хоть какую-то сухую и чистую одежду. С её реацу простуда вовсе не обязательна, но сидеть в мокрой одежде - от этого не становится приятней.
Йоруичи довольно быстро успокоилась, но печальное выражение лица никуда не делось. Непривычно одетая с длинными распущенными волосами и чашкой горячего чая в руках, она казалась постаревшей лет на сто не меньше.
- И этот умер. Точно так же умер при всех их различиях.
Она говорила очень тихо, в пустоту. Но Итачи все же решил уточнить.
- О чем ты, Йоруичи?
Он редко обращался к ней просто по имени, но сегодня деланная вежливость была излишней.
- Мы сегодня хороним только одного шинигами. А моя история слишком старая и тебе будет неприятно подобное слушать.
- Расскажи, мне интересно.
Сил язвить или сопротивляться его просьбе у неё не было, поэтому, положив голову ему на плечо, она начала и рассказала ему историю, произошедшую уже много лет назад.
В те времена она была ещё совсем девчонкой, шел семнадцатый век по Генсейскому времяисчислению, и Йоруичи впервые влюбилась. Крепко и по-настоящему, такой чистой любовью, на какую способны только дети. Влюбилась в Кучики Соуджина, и он ответил ей взаимностью.
Их любовь с самого начала была обречена, но они об этом не задумывались, особенно она. Уже в те времена принцесса была кошкой. Они начинали учиться вместе, но с самого начала она его опережала. К тому же, ей это доставляло куда больше удовольствия. Поэтому она больше тренировалась с Киске, чем с Соуджином, который ещё был очень болезненным.
Время шло, за годами проходили десятилетия, их любовь была все такой же, только стала не столь невинной. Но в один не очень счастливый день Соуджин женился по расчету, уступив уговорам отца. За эту безвольность Йоруичи надолго на него обиделась, примирение случилось только, когда родился Бьякуя. Йоруичи никогда не забудет того их разговора, когда Соуджин дал ей подержать кричащего младенца, той паники, вызванной его хрупкостью, и осознания, что это мог бы быть её ребенок.
Годы спустя, когда она вызволяла Киске и вайзердов, у неё в ушах раздавался детский плач, и именно это помогло ей пойти на тот отчаянный шаг.
Обида на Соуджина до конца не исчезла до самой его смерти, но его сына Йоруичи приняла и привязалась к нему. Бьякуя рос не похожим на своего отца: дерзким, сильным, здоровым, своенравным. И Йоруичи была рада, что приложила руку к его воспитанию, в особенности она была довольна, что он усвоил её уроки о чувствах и, главное, о любви. Узнав о его свадьбе с Хисаной, она гордилась.
Принять смерть своего почти ученика, почти ребенка, почти младшего братишки было трудно, как-то до этого она не догадывалась, насколько к нему привязана.
В тот пасмурный день, Итачи гладил её по спине и волосам, слушал её, сочувствовал её боли, хотя и ему самому было трудно, а ещё начал твердить, что Бьякуя жив, и нужно только дождаться его возвращения.
Смыться из офиса Учиха не успел, он заполнял последние документы, когда перед его столом возникла Йоруичи в своей извечной рыжей куртке. Вид у принцессы был обыкновенно самодовольный.
- Вы нашли в Генсее что-то интересное, Йоруичи-сан?
- Можно сказать и так, а что у тебя нового, Итачи?
- Боюсь сегодня мне нечем вас удивить. В последнее время я завален работой.
- Неужели малышка Момо завела любовника, и теперь вся отрядная работа на тебе?
Хинамори от такого заявления запунцовела и хотела уже возразить и отстоять свое целомудрие, когда за неё заступился капитан и пригласил свою гостью пойти пройтись, гостья приглашение с удовольствием приняла. Но главе благородного дома и капитану пятого отряда не удалось далеко уйти: в кабинет залетела адская бабочка и сообщила об исчезновении капитана шестого отряда.
В один миг расслабленный настрой капитана Учиха исчез, он сразу принялся выяснять, где была его сестра и что с ней произошло, разобравшись с этим, немедля понесся туда в шунпо, за ним последовала Йоруичи.
Никто толком ничего не знал и не мог объяснить. Получалось, что она просто провалилась сквозь землю. Мысли о перемещении в пространстве посетили сразу, поэтому Итачи решил изучить место происшествия. К исследованию Итачи приступил не в одиночку, по его зову появился невысокий юноша, облаченный в черное. Они с Тсукуеми быстро пришли к однозначному заключению по поводу произошедшего, теперь предстояло определить куда же закинуло Сакуру и Тетсую. Для этого Тсукуеми вернулся во внутренний мир, а Итачи уселся по-турецки на траве. Йоруичи такому его поступку не удивилась: он уже успел рассказать о многих способностях своего занпакто.
Сакура нашлась быстро и была застанута за весьма интересным занятием. Она лежала на траве, а над ней склонялся не кто иной, как Бьякуя, закидывающий её ноги себе на плечи и целующий жену везде, где придется. Больше подглядывать Итачи не стал: он убедился, что с сестренкой все в порядке, и, более того, события сложились, как нельзя лучше, домой она вернется счастливая, как объевшаяся сметаны кошка.
Тсукуеми тоже призывал долго вуаеризмом не заниматься, он заметил кое-что настораживающие в их мире и совсем неподалеку. По пути к этому подозрительному участку Итачи поделился увиденным. Хорошие новости всегда приятно сообщать.
Подозрения оправдались. В указанном месте пространство было истончено настолько, что можно было увидеть параллельный мир. И зрелище совсем не радовало: по ту сторону бушевал огонь, пепел застилал небеса, и в багряных всполохах можно было различить странные строения. Полуразрушенные, часто перевернутые башни, каким-то образом висящие над огненными котлами, цепи и уродливые фигурки скульптур служили им украшениями.
Проход не был до конца открыт, поэтому Итачи и Йоруичи поспешили его закрыть. Эту дверь открыл не Абэ Кэзуки, слишком уж грубо и слишком уж много насилия в способе, к тому же, убедившись в действенности своей технологии, он не открывал бессмысленных окон не пойми где.
К моменту их возвращения в Сейретей, уже была открыта Гарганта, и ожидали возвращения капитанов Кучики и Абараи. Её реацу обнаружили в Уэко-Мундо, и в помощь попавшей в переделку Сакуре отправили вызвавшегося Ренджи. Хмурый Ичиго был тут, недовольный, что его оставили в Сейретеи.
Долго ждать не пришлось. В темном проходе появился сначала капитан Абараи с Тетсуей на руках, выражение лица последнего было ещё недовольней, чем у Куросаки, следом шла Сакура, совсем маленькая по сравнению с капитаном седьмого отряда. Она честно старалась держать лицо, но, глядя на дергающего Ренджи за волосы Тетсую, невольно улыбалась. Никогда не бывший грозным, но всегда любимым и уважаемым капитан Абараи выглядел комично, как и всегда, когда общался с сыном своего бывшего руководителя. Не смеяться, слушая рассказы о милых тетсуиных шалостях было невозможно, тут не выдерживали даже самые уравновешенные люди.
Забрав Тетсую у Ренджи, Итачи передал его Саске, к недовольству Рукии. Она хотела сама позаботиться о племяннике и узнать побольше о произошедшем. Капитанам было нужно идти на собрание в первый отряд.
Как и предполагал Итачи, сестрица вернулась более чем довольная. А Тетсуя, хоть и вовсю доставал Ренджи, а потом начал возмущаться по поводу своей транспортировки, вел себя тихо и не спешил рассказывать о случившемся, хоть за ним водилась привычка пересказывать интересные происшествия.
Повесткой дня на собрании, разумеется, стали пространственные аномалии. Было положено начало подготовки к предстоящей войне. В общем, все весьма ожидаемо. Когда распоряжения были отданы и капитаны, наконец, отпущены, Итачи и Сакура отправились к нему домой, где их уже ждали Йоруичи и Саске.
Тетсуя кричал едва ли не на все поместье, требуя вернуть ему отобранный кинжал. Завидев мать, озвучил свое требование ей.
- Это папин подарок, мама, вы не можете его забрать!
Мальчик был невероятно зол, посягнули на святое, а в таких вопросах компромиссы неуместны. По просьбе Сакуры, Саске отдал оружие ей, а она, недолго покрутив его в руках, вернула сыну с глубоким выдохом. В их ситуации оставалось только верить в благоразумие Бьякуи, давшего ребенку такую опасную игрушку. Счастливый своей победой Тетсуя вспомнил о ещё одной вещи, данной ему отцом. Эта предназначалась матери.
Тетсуя вытащил коробочку, умещающуюся у него на ладони, и поставил на стол, после чего волшебство спало, и перед шокированными шинигами очутилась огромная шкатулка, выполненная из какого-то светлого, почти белого дерева с замысловатой резьбой и кое-где украшенная камнями. Внутри оказались ювелирные украшения, как мужские, так и женские невероятной красоты. И поверх всего лежал лист бумаги, исписанный с обеих сторон.
Автор письма и так был понятен, но почерк ещё больше убеждал, кто это придумал, хотя сначала иероглифы немного наклонялись и ползли, но с каждым символом становились все красивее, правильней и каллиграфичней. Письмо взял Итачи и начал читать вслух.
- "Почти уверен, что ты уже сказала немало слов по поводу подобных подарков и что с тебя хватило бы того, что я отдал тебе. Но тем не менее, все же отдаю Тетсуе шкатулку. На ироничный вопрос, почему ограничился столь малым, отвечаю: колдовство не очень стабильно, поэтому рисковать не захотелось. За проведенные в этом мире годы скопилось много всего, как и что попало мне в руки, говорить не буду, сам не вспомню. Путешествия с гномами редко заканчиваются без самообогащения, жадность едва ли не ключевое качество у этого народа, но если уж решают с тобой поделиться, то делают это с невероятной честностью, и даже захочешь, не отвертишься. Когда вернусь, расскажу все, что захочешь. Уверен, что вернусь и спустя меньше времени, чем уже прошло. Подожди ещё немного. Не могу просить тебя не лезть в пекло, надвигается война и капитан отряда обязан быть впереди всех, но прошу и заклинаю – выживи.
P.S. Для ехидных кошек и читающих чужие письма старших братьев: комментариев по поводу содержания записки не требуется и хватит ржать, чертова кошка, вернусь - обязательно выясню не протянулся ли твой хвост к моему дому.
P.P.S. Война намечается совсем не шуточная, и где она будет проходить, я не знаю так же, как и сколько миров будет затронуто. Враг готовится к этому уже очень давно, и сил ему не занимать, так что лучше готовьтесь, а не носитесь друг за другом по ночам".
Йоруичи и вправду смеялась. Под влиянием параллельного мира Бьякуя ничуть не изменился, разве что чуть-чуть впал в детство. Но это мелочи, послания ему никогда не давались, поэтому он обычно и отправлял ровные строчки хокку или сухие распоряжения. Смеялся и Итачи, глядя то на письмо, то на шкатулку с украшениями, то на порозовевшую сестру, и иногда на впечатленного и не верящего в происходящие Саске.
- Нет, ну где у него совесть, мы тут волнуемся, а он тур за сокровищами организовал!
Наигранная рассерженность у Йоруичи не получилась, хохот становился все более неудержимым. Не зря она когда-то поверила отчаянной уверенности Итачи. Если бы не надвигающаяся война, было бы совсем замечательно, а не то раз Бьякуя опасается за них где-то в тридевятом царстве, то ждать нужно чего-то поистине ужасающего. Ещё и объявление Абэ Кэзуки с его переходами между мирами. Эх, не судьба ей задержаться подольше в Сейретее - необходимо вернуться в Генсей и озадачить Урахару.
Глава 10. Сияющий странник
читать дальше Как все и ожидали, Кучики в Гил-Геладе не задержался. Дела он решал едва ли не в спешке, чего за ним обычно не водилось. И все больше читал магические книги, проводя много времени у Звездного озера, где он практиковал новые навыки. Как только желанный результат был достигнут, он вновь собрался в дорогу.
Все, кто сопровождал Бьякую в прошлом походе, были готовы, хоть он никого и не звал. Компания на этот раз была больше, потому что шли ещё царевич Элроир и Комамура. Кучики ожидаемо молчал по поводу сопровождения, молчал и когда их слезно провожали. Вероятность, что никто не вернется, была более чем реальной.
Путь их ожидал дальний, своей новой целью Бьякуя избрал Белый город. Неприступную и невероятно древнюю крепость. Построили эту крепость сразу несколько народов, но сейчас там жили люди.
Белый город, казалось, общее несчастье и не затронуло: мудрый, хоть уже и в летах, государь никуда не исчез. Поэтому в городе и окрестных землях до недавних пор все было замечательно, многие бежали туда, надеясь выжить. И многие беженцы нашли укрытие в Белом городе.
Бьякуя уже бывал в Белом городе. И остался недоволен, но свое впечатление оставил при себе. Город гнил изнутри. Медленно,но верно, и в тоже время именно этот город оставался одним из немногих оплотов надежды.
Правитель давно лишился своей мудрости, более того, стоял на грани безумия, от этого и не давал воли своему сыну, который мог бы стать хорошим лидером.
Но Бьякуя ничего не сделал и не сказал, это не его дело. Поэтому, закончив с делами, он покинул город вместе с отрядом следопытов, которым тогда руководил. Из того отряда был и Горислав. Поэтому он, как никто другой, знал, что их ждет в конце длительного похода. К тому же, капитан был на редкость возбужден и едва ли не бежал вперед, почти не делая остановок. Неужели встреча с женой на него так повлияла? Вероятно. Иначе зачем ему менять свои планы.
Горислав был удивлен, узнав, что Бьякуя женат. Хотя потряс не столько факт, сколько женщина. Удивляла даже не столько внешность, сколько характер. Пока она не исчезла столь же внезапно, как и появилась, следопыт успел с ней поговорить. Хотя, он больше слушал, нежели говорил, говорил с ней больше Троин.
Гном поймал её возвращающуюся с разведки, и потянул к себе под предлогом её порванного ожерелья. Починить его он мог и без участия женщины, но любопытство, как известно, сильнейшее из чувств. Она согласилась, не задумываясь, чем уже повела себя совсем не как все женщины, посчитавшие бы это наглостью и непристойным предложением. Гномью прямолинейность мало кто понимал.
В кузне Сакура чувствовала себя неуютно, секунд тридцать, потом огляделась и успокоилась. На вопросы отвечала неохотно, обдумывая каждое слово, но при этом все же она была куда открытей мужа.
Таиться она не стала. Иначе начала бы глупо моргать глазами и болтать ни о чем. Обдурить их ей, как ни прискорбно, было нетрудно, это Горислав понял почти сразу. Она была опасна совсем не потому, что носила меч. Оружие вполне можно превратить в украшение, а убивать можно и без него. Следопыты, как никто другой, об этом знали.
Но, в тоже время, однозначно сильная и прошедшая не через одно сражение женщина была женой их предводителя. Именно женой, а не боевой подругой, случайно родившей ему ребенка. Сакура умела любить и любила его, искренне поддерживала, была нежной. Иначе и Бьякуя не вел бы себя так трепетно по отношению к ней.
Решающим аргументом, её разговорившим, стала неожиданная просьба. Трепетно прикасаясь к камню на своем ожерелье, она спросила Троина, не сможет ли он сделать что-то с её украшениями, чтобы отдать их Бьякуе. Гном от такого умоляющего взгляда даже опешил, но, быстро обдумав сказанное, ответил, что да, он окажет ей такую услугу, если в качестве награды она ответит на его вопросы. Сакура согласилась, не раздумывая. Так же, не раздумывая, отдала свои серьги, камни в которых подходили для гномьей задумки лучше.
Троин задал ей немного вопросов, уже давно интересующих их группу, а именно он спросил об их предводителе: как называется место, из которого он пришел, его социальное положение на родине, возраст. А ещё гном задал один вопрос, выбивающийся из общей темы, об их мечах.
Ответы отчасти удивили, отчасти были даже закономерными. Их лидер пришел не из другой страны, а из другого мира. Он был аристократом, как они и считали раньше. Но вот лет ему оказалось заметно больше: около трехсот. Но самым удивительным был рассказ о волшебных мечах – занпакто. А так же информация, что такими уникальными клинками вооружена вся армия. Армия, в которой женщины служили наравне с мужчинами. Невероятная страна, в которую вполне закономерно тянуло душу их лидера.
Следопыты – вечные странники. Они постоянно в пути и редко останавливаются где-то надолго. Отчего их и мало. Ведь долгих браков они почти не заключают. И далеко не каждая женщина согласится жить, вечно дожидаясь возвращения мужа. Но от этого они, как никто другой, знают насколько важен дом и как приятно возвращаться.
Бьякуя был странником невольным, имеющим дом. И желающим вернуться туда навсегда. Пусть это и означало, что они расстанутся навечно, Горислав его понимал, и знал, что пойдет на все, чтобы помочь своему господину. Ведь шел же раньше ничего о нем не зная.
Возвращаясь к разговору о господах Кучики, запомнилось ещё, и как капитан с блестящими глазами колдовал над шкатулкой и писал жене послание. Она ему тоже письмо написала, почти с таким же заговорщическим выражением лица, попросив Троина передать. Послание Бьякуя получил, как и подвеску на шею, в выполнении которой их умелец-гном использовал оставленные Сакурой камни, а так же включив изображение семейного герба рода их предводителя, так же его женой предоставленное.
Получивший подвеску Бьякуя честно теперь её носил и смотрел каждый раз, как только выпадал случай. Вертел в руках, о чем-то задумавшись.
В остальном их походная жизнь изменилась мало. Эльфийский царевич влился в их компанию как-то незаметно и просто, с поистине эльфийским изяществом. Людей он сильно не трогал, гному на больные мозоли не наступал, а вот с оставшимися двумя членами их отряда спелся. С Бьякуей они давно и хорошо были знакомы, а к нелюдимому Саджину он нашел подход. Излишне болтлив он не был, песни во все горло не распевал, а что улыбался едва ли не всему на свете… пусть улыбается. Жалко что ли? Тем более не все время он так делает.
В одно не очень чудесное утро Элроир разбудил своих товарищей ещё до рассвета и сообщил им, что нужно торопиться. Вокруг становилось небезопасно. Недалеко от их стоянки прошли гоблины, настроенные совсем не радушно.
Орки, гоблины, да и прочие разбойники сейчас были не столь уж и редким явлением. Но и они стали куда осторожней, за невозможностью плодиться. Поэтому столько и настроенных совсем не на мелкий грабеж обычно не встречалось. Перебили их в первые годы проклятья изрядно.
Ближайший путь в Белый город лежал через просторную и вольную страну Анборн, расположившуюся в предгорьях. Через столицу нужно было выйти к перевалу, а дальше уже и недалеко. В Анборне остался правитель. И во многом только благодаря ему страна по-прежнему существовала. И именно на территории этой страны сейчас были путники.
Вездесущий предводитель отряда успел побывать и здесь. И о местном владыке был лучшего мнения, чем о правителе Белого города.
Когда-то столица находилась в другом месте, но оборонять тот город было трудно. Поэтому Уртер перенес свою резиденцию в укрепленную крепость, в которую был только один вход и выход.
Прежде, чем пойти к перевалу, им предстояло посетить владыку и получить разрешение на переход. Иначе на первой же башне их встретят огнем. Лишнее кровопролитие никому не нужно, особенно когда избежать его совсем не трудно. К тому же, отряд устал и возможность передохнуть в Эмон-Ринне не будет лишней.
Странников в крепости приветили и сразу же проводили к правителю. Не переставая подозрительно коситься на Комамуру.
Уртер был седым старцем. Но его тело, закаленное в боях, было здорово. Зато духом он сильно пал с тех пор, как Бьякуя в последний раз его видел, что не могло не настораживать.
- Мой юный друг Арагалрэн! Давно уже я тебя не видел. Но пришел ты не в добрый час. Над моей страной нависла страшная беда.
Традиционное обращение правителя Бьякую забавляло. Кто из них ещё юный? Он капитаном был дольше, чем достопочтенный Уртер на свете прожил, даже с учетом последних двадцати восьми лет. Что же касается имени, то у него в последние годы появилось много имен, а это было самым популярным. За исключением членов возглавляемого отряда, никто его настоящего имени или не знал, или не помнил.
Имена - вещь на самом деле страшная, кому, как не Кучики, об этом знать. И принимая новое имя, он волей-неволей становился частью этого мира. Отказываясь от того, кем он на самом деле являлся. Поэтому Бьякуя настойчиво напоминал своим союзникам, как его зовут. По этой же причине был благодарен Сакуре за её подарок, хоть она и не знала о его проблеме, смогла замечательно напомнить ему обо всем, что он начал забывать.
- Что же за беда грозит твоей стране?
- Полчища орков и гоблинов заполнили мои земли, не давая никому покоя.
Неожиданное сообщение. Уртеру не характерно лгать, да и смысла в этом нет. Значит, все действительно более чем серьёзно.
- Могу ли я чем-то помочь?
- Сомневаюсь, мой друг. У нас нет никаких шансов на победу.
Совсем по-старчески ссутулившись и кряхтя, повелитель поднялся на ноги и зашагал к окну. Он уже приказал накрывать на стол, поэтому теперь дожидался, когда ему сообщат о выполнении приказа. Расспрашивать гостей раньше о целях их прихода он не желал. Арагалрэн никогда не приходил просто так, а после того, как основал город на востоке, и вовсе перестал появляться.
Гости с охотой поведали о целях своего путешествия. Хотя ощущение недосказанности осталось, как и всегда. Друг эльфов никогда не выкладывал все карты на стол, но его тайны никогда не задевали ни Уртера, ни его соседей. Если же помыслы Арагалрэна все же затрагивали эти земли, то Вечный Странник был другом и союзником. Поэтому причин не доверять ему не было. К тому же, он будто стал моложе, но при этом ещё задумчивей, чем был раньше. Пробирающееся все глубже в сердце отчаянье его не касалось. Каким-то чудом, видя все без прикрас, он все ещё верил в лучшее.
Был в этом отряде ещё кое-кто, заставляющий одряхлевшее сердце начать биться, – царевич Элроир. Уртер встретил его впервые, еще когда был мальчишкой. Тогда люди и эльфы поддерживали дружеские отношения, и посланником владычицы Селебрены всегда был её сын – Элроир. Просто так эльфы сейчас не покидали своих лесов. Поэтому его появление не могло не означать начала движения.
Отдых во дворце государя Уртера выдался недолгим. Уже на следующее утро странники убедились, насколько верны были слова правителя. Удивительно, что они не заметили такое войско, наполненное неподдельной злобой и ненавистью.
С высоких башен Эмон-Рила было видно, как марширует черная рать. К вечеру они подступят к замку.
Город был заполнен страхом. В нем не было стольких жителей, сколько воинов на него шло. Тяжелые прочные ворота были закрыты, и началась подготовка к противостоянию. Но все прекрасно понимали, что обречены. Даже если ворота не падут под натиском, им долго не продержаться. Бежать некуда. А значит взять город измором нетрудно. Да и арсенал не бесконечен. Стрелы кончатся в первую же ночь, днем орки и гоблины не нападают. И это делает ситуацию ещё хуже, потому что людям сражаться в темноте труднее и страшнее. А помощи ждать неоткуда.
Боб, Браин, Джулиан и даже Горислав задумались о немедленном уходе. Их небольшой отряд ещё успел бы ускользнуть. Дрогнуло даже сердце отважного Троина. Но ни один их них не высказал свои мысли вслух. Они шли за своим предводителем, а он молчал. Хотя его решение уже было понятно всем. От чего молчал и царевич Элроир.
Бьякуя был слишком отважен, а ещё слишком горд, чтобы сбежать. Рожденный повелевать и вести за собой никогда не бросит нуждающихся. Даже если и не желает быть героем.
Бьякуя сидел чуть в стороне от своих спутников, несвойственно для себя ссутулившись. Он сомневался. А сомневаться он не любил. В раздражении он крутил серебреное кольцо в виде свернувшейся кольцами змеи с ярким зеленым камнем-глазом.
Неожиданно простое украшение напомнило об одном уже умершем человеке. Давно уже Бьякуя о нем не вспоминал. Гин любил сравнивать себя со змеей, хоть все остальные упорно называли его лисицей. Мысли были совсем не к месту и не ко времени. Ичимару бы ни о чем ни секунды не задумывался, а ушел бы, бросив все. Он никогда не задумывался, чего его цели будут стоить. Гин отвечал только за себя. Да и тут был совершенно безответственен. Их общие похождения тому свидетельство.
Юность у наследника дома Кучики была бурная, а благодаря одному гибриду змеи с лисицей - ещё бурнее. Их совместные проникновения в Генсей и не в традиционную Японию, а в США с зарождающейся маскультурой забыть невозможно. Так же как Бьякуя никогда не забудет своих возвращений в отчий дом в совсем невменяемом состоянии. А именно пьяном, обкуренном и под кайфом. О, сколько лекций ему прочитал любимый дед, прознавший о шалопайстве внука.
Память услужливо хранила множество подробностей разгульной жизни. Джаз, легкодоступные девки, наркота, курево и алкоголь, им мало что ещё было нужно. К тому же, опытным путем было выяснено, что ни сифилис, ни СПИД, ни какие другие болячки через гигаи не передаются. Сколько же уже поколений шинигами им за это благодарно, даже не подозревая, что именно им! Ну, это в Генсее в смысле, в адекватном состоянии были изнуряющие тренировки, клан, правила и прочие и прочие. Но тогда Бьякуя легко отбрасывал свою ответственность перед кланом, важность социального положения и просто бунтовал, как и большинство самых обычных подростков. А Гин… он всегда был таким Гином.
Но ошибки молодости принять решение в настоящем не помогут. С одной стороны, а с другой, что если не они помогут сделать правильный выбор? Убегая вместе с Гином, Бьякуя не думал, что и кому должен. Пусть потом приходилось расплачиваться. А позже он бросил все свои пагубные привычки в один день, ни разу потом об этом не пожалев. Тем более, его наградой была Хисана. Для неё ему захотелось стать лучшим, ведь она была самой замечательной на свете.
Дружба с Гином из-за неё дала трещину, постепенно все увеличивающуюся. А после его предательства Бьякуя задумался, а была ли между ними дружба вообще.
Гин уходил, не прощаясь, в одну секунду решался на безумства и никогда даже не пытался себя защитить. Бьякуя так не мог, наверное, потому что никогда не отвечал только сам за себя. И не имел права на подобный эгоизм.
Зеленый глаз серебряной змеи продолжал смотреть на него, а спутники - ожидать решения. Они все подчинять ему, даже Комамура, которого ситуация уже начала утомлять.
- Мы остаемся.
Его голос прозвучал набатом, кольцо со змеей вернулось на указательный палец правой руки, а сам капитан поднялся и вышел из комнаты.
Эмон-Рил был наполнен голосами. Все готовились к бою. Из арсеналов доставали оружие и броню и раздавали ополченцам, когда нападут орки никто не мог сказать точно. Но несмотря на призывные крики и уверенные разговоры, в городе царило отчаянье, а ещё бардак.
Воинов было мало и они не справлялись с человеческим потоком. Предводителя же у войска не было. Уртер был слишком стар, чтобы вести за собой, а последний из его сыновей погиб пять лет назад. Не было в Эмон-Риле и достойного военачальника: все либо уже погибли, либо исчезли с началом проклятия. Наблюдая за происходящим, Бьякуя лишь неодобрительно хмурился. Нужно было что-то делать, иначе никто и вправду не переживет ночь.
Первым поговорить вышел Комамура.
- Почему ты не вмешиваешься?
- Ты о чем? У них есть правитель…
- Не видящий смысла в дальнейшей жизни. Он потерял всех своих близких и союзников. К тому же, видит, как проклятье безжалостно уничтожает все, чем он жил. Он не в состоянии повести за собой.
- И все же он господин этих земель. Это его люди, готовые ради него на смерть.
Саджин недовольно клацнул зубами и, облокотившись на перила на манер своего собеседника, продолжил.
- Ты прекрасно все понимаешь и без меня. Тебя не обошли стороной ни природа, ни воспитание. Понять происходящие тебе ничего не стоит. К тому же, все эти люди пойдут за тобой, только позови. Ты уже сделал выбор, такой, какой сделал бы любой капитан шинигами. Такой, какой сделал бы Кучики Бьякуя. Так не поворачивай все вспять своей трусостью и сомнениями. Или же ты уже не ты, и твое эльфийское имя взяло верх? Что оно означает, не скажешь?
Комамура кипел от распирающей его ярости. Неужели он ошибся, и Кучики просто решил благородно сложить голову? Или настолько не хочет выходить из тени, что готов бездействовать, когда в нем так нуждаются? Но тогда какого черта решил остаться?! Или не обдумал свое решение? Решил сдаться? Кучики Бьякуя не умел делать ни того, ни другого.
- Ещё рано. Ещё не все приняли решения. Может ещё и Уртер сможет собраться с силами. Как ты уже сказал, его тяготит не старость. Да и мне нужно подготовиться к ночи.
Вот это уже рассуждения капитана. Нет, сдаваться Кучики и не думал. Разве он имел на это право? А посягать на то, что ему не принадлежит совсем не в его духе. Его ведь ждут дома. Но, в тоже время, ждут человека, достойного ожидания. Ни его жена, ни, тем более, сын не примут труса. Саджин недолго наблюдал за этим мальчиком, но увиденного было достаточно, чтобы понять, что значение слова «честь» ему разъяснили. Он видел в отце героя и, если разочаруется, то уже никогда и ни во что не поверит. Так что волей-неволей придется соответствовать.
Уверившись в верности всех принятых решений, Саджин пошел в выделенную ему комнату, чтобы выспаться перед боем.
За ним люди не пойдут, тут он банально мордой не вышел. А если далеко не каждый шинигами может подчиняться ему, то чего говорить о смертных, которые о нем ничего не знают. Впереди же Кучики, как всегда, летят его слава и имя. Пусть сейчас и не совсем его, но эльфы не дают неправильных имен. Поэтому пусть уже снимает свой неприметный плащ, облачается в сияющие доспехи и идет биться с врагами. Люди за ним и сами пойдут, даже сильно звать не потребуется.
Бьякуя сидел и создавал заготовки заклинаний. Большую часть волшебства можно сотворить почти сиюсекундно с помощью пары пасов, но для наибоее мощного колдовства нужна большая подготовка и, как правило, заклинания. Задачу можно было упростить, подготовившись заранее. Тогда для активации необходимо сказать лишь слово, максимум два.
У заготовок была своя неприятная сторона, особенно если их много. Но сейчас было не до этого. Да и выбора особого тоже не было.
Чем чаще используется какое-то заклинание, тем проще его было создавать. Поэтому, делая заготовки, Бьякуя держал в руках колдовскую книгу, чтобы точно ни в чем не ошибиться. Такие книги были не просто списками колдовских приемов, они и сами представляли собой магический объект, отчего и невероятно ценились. Магию из таких книг можно было вдохнуть, услышать, впитать через кожу, тем самым получив невероятные знания. Как и со всем магическим, тут было не без опасности, но оно того стоило.
Учиться можно было, не только впитывая силу. Но это занимало больше времени, зато было безопасней. Поэтому так обычно поступали все, кроме заслуженных мэтров магического искусства. Во многих случаях Бьякуя мог позволить себе учиться быстро. Единственная наука, с которой он не рисковал, – некромантия. Не зная хотя бы части языка мертвых, с ней играть нельзя.
Неслышно в комнату вошел Элроир. Эльфы ходили так, что самые острые уши не могли из заметить. Под их легкими шагами даже не мялась трава, лишь немного пригибалась.
- Почему ты так уверен в силе людей?
- Я ни в чем не уверен. Просто иду за своей честью.
- Давно я не слышал от тебя ничего подобного. Тем более не ожидал услышать это сейчас, когда ты так близок к своей цели.
- Я слишком долго жил странником. Настолько, что начал забывать, кто я на самом деле. Пока не поздно, нужно вспомнить.
Элроир улыбнулся тепло, но обреченно. Найдя деревянный гребень, он подошел к своему другу и принялся расчесывать ему волосы. Был у эльфов такой обычай - расчесывать собеседнику волосы, когда хочешь сделать разговор откровенным.
- Ты ошибаешься. Мы наблюдали за тобой издалека, вслушивались в твои помыслы. И ни разу за все эти годы ты не изменил себе. Ни разу не пошел против своих убеждений.
Бьякуя молчал внимательно вслушиваясь в слова Элроира. Эльфы не любят давать советы и вести беседы, подобные этой. Поэтому было очевидно, насколько серьезен царевич.
- За эти годы ты побывал во всех частях земли. Повидал немало чудес. Твоя слава давно летит впереди тебя. Ведь ты победил множество врагов и добыл немало сокровищ. Не раз ты уже побывал в безвыходных ситуациях. И выходил победителем. Поэтому сегодня я буду надеяться на чудо. Ведь ничто другое нас не спасет.
Ловкие эльфийские пальцы заплетали волосы в тонкую косу, используя пряди с висков и челку. Элроир давно заметил, насколько Бьякуя был по природе своей чистоплотен. Способный выдерживать любые лишения, по горячей воде он в походах страдал. Хотя все остальные неудобства его мало волновали. В самых сложных своих походах он искал места, где можно вымыться, никогда не позволял своему лицу зарастать бородой или даже густой щетиной. Не менее внимательно он относился и своему внешнему виду. Следил за чистотой и целостностью одежды. В отличие от многих воинов людей и следопытов, не отсекал ножом или кинжалом волосы, как придется, лишь бы не мешали.
Дальше предстояло убедить их упрямого предводителя, что самое время навестить короля Уртера, и предложить ему помощь, которую он, разумеется, примет.
Бьякуя уже был готов к битве. На постели лежало все, что потребуется в бою: серебряная кольчуга древней гномьей работы, два коротких кинжала разной длины и меч, с которым Бьякуя не расставался. Тут же был и его серый эльфийский плащ.
- Откуда у тебя эта кольчуга?
Элроир разбирался во многом, а об оружии знал особенно много. И материал этого изделия узнал быстро. Серебро, бывшее прочнее стали гномы создавали лишь в одном месте, и то королевство уже почти тысячу лет как исчезло.
- Подарок от гномов, лет восемь назад я спускался под землю вместе с Троином. Поход планировался исключительно в помощь гномам, но вышло, как обычно, за сокровищами. Мне разъяснили, что кольчуга мифрильная.
- Мифрильная?
Элроир непонимающе нахмурился. Слово было эльфийским, но они так ничто не называли. Или он что-то забыл.
- Гномы использовали какое-то другое название, но я его не запомнил. Мне трудно что-то запоминать на их языке, он очень груб. А по свойствам напоминает мифрил, о котором я когда-то читал.
- И где же ты читал о подобном?
Элроир теперь был заинтригован. Слово ему нравилось, звучало приятно. Поэтому теперь хотелось узнать побольше.
- Дома. Это была история одного человека о придуманном им мире. Хотя, похоже, не таком уж и придуманном. Может его Средиземье и правда где-то существует. Здесь от него немало.
- Вымышленная история?
Не успел Бьякуя что-то ответить, как в дверь постучали и пред светлы очи князя после его позволения войти, предстал Джулиан с перепачканной в золе девушкой.
- Господин, девушка слишком остра на язык. Говорит, что будет слушать только вас.
Протолкнув девушку в комнату, Джулиан удалился. Судя по его обращению и тону, бунтарка начала доставлять неприятности. Вот он и решил разобраться с ними самым простым способом.
Элроир устроился на кровати поудобнее и приготовился слушать.
- Как тебя зовут? – Бьякуя даже не посмотрел на неё. Она мало его интересовала. Дел поважнее было предостаточно.
- Золушка.
Услышав имя, Кучики отложил книгу в сторону. Сказочных персонажей он уже встречал, но не при таких обстоятельствах. И точно на него ещё так не смотрели принцессы одновременно с вызовом и страхом.
- И чем я могу тебе помочь, Золушка?
Увидев каплю благосклонности к себе, девушка бросилась в ноги, забыв о бывшей в ней ещё минуту назад гордости.
- Умоляю, позвольте мне сражаться, повелитель.
У Элроира в удивлении распахнулись глаза и поднялись брови. Он прекрасно знал о том, что так называли особенных женщин, при этом совсем не желая их таковыми сделать. Раньше он уже встречал таких, но желающую схватиться за оружие видел впервые. Бьякуя оставался спокоен.
- Зачем тебе это? Ты молода и красива. У тебя нет необходимости умирать.
- Говорят, мы не переживем ночь, а те, кто переживут, станут рабами орков. Лучше смерть, чем такая жизнь.
- Мы переживем эту ночь, хоть многие и погибнут.
- Все равно, повелитель, моя жизнь хуже некуда. Прошу, позволь мне от неё избавиться.
Девушка плакала и молила.
- Почему ты просишь позволения у меня, а не у короля своей страны?
- Король Уртер не позволит. И его горе слишком велико, чтобы обращать внимание на кого-то, подобного мне. А о тебе говорят, как о мудрейшем и благороднейшем из людей. И все говорят, что повелитель Арагалрэн будет командовать воинами сегодня ночью. И если кто-то и спасет нас, то только он.
Она боялась и она была утомлена бесконечной чередой бед. Решительная, сильная и отважная женщина была в отчаянье. Бьякуя осознал, что ему её жаль. Чем-то она напоминала ему Сакуру. Такой разбитой жену он видел всего раз, и тогда она ещё не была его женой. Он крепко обидел её из-за собственной гордыни и ревности. Хотя тогда, уже много лет назад, Сакура, измученная своим бессилием и болью, не выглядела такой жалкой, растоптанной и убитой.
- На что ты готова, чтобы изменить свою жизнь?
- На все, повелитель.
- Сможешь ли терпеть тяжбы дальнего пути и идти наравне с нами?
- Не знаю, повелитель. Мне никогда не приходилось странствовать. Но к лишениям и работе я привыкла.
- Тогда, если я останусь жив к утру, и на то будет твое желание, пойдешь с нами. Но в битву не лезь.
Золушка просияла. Ища встречи с повелителем Арагалрэном, она и не надеялась на подобное.
- Не забудь вымыться перед походом. Приходи сюда, когда закончится битва.
Осчастливленная девушка поспешила уйти, пока повелитель не передумал.
Слышавший весь разговор Элроир, был удивлен подобным решением Бьякуи. Добровольно взять на себя заботу о юной девушке было благородно, но странно.
- Зачем она тебе?
- Будем считать, мне интересно посмотреть на чье-то возвеличивание.
Бьякуя уже знал о том, насколько в этом мире переплелись сказки и реальность. При этом внимательные до легенд и историй местные жители почти не замечали, как судьба повторяется. А может, просто забывали. Иначе мачехи не называли бы своих падчериц Золушками. Короли не женились во второй раз, имея дочерей Белоснежек. И прочее, и прочие. Хотя местные сказки отличались одна от другой обстоятельствами, характерами главных героев, декорациями, сюжетных сходств все равно хватало.
Золушка сказала, что все ждут, когда он возглавит ополчение, что ж, значит, самое время посетить короля Уртера.
Свой серый плащ Бьякуя оставил в комнате. Пусть он и будет отличной мишенью для лучников, зато его будет хорошо видно и ополченцам.
Король Уртер одиноко и печально стоял у окна в одном из залов своего дворца. Облачен он был в броню, а рядом стоял тяжелый двуручный меч. Это повелителя мучит старость!
- Ты решил не покидать меня, друг мой?
- Я решил, что это неразумно. И что моя помощь не будет лишней.
- Твое присутствие вдохновляет воинов, и я слышал, все они готовы идти за тобой. Если ты, мой друг, не против, я бы хотел, чтобы так и было.
- Рад согласиться.
Теперь каждое его решение носит законный характер. За неповиновение Бьякуя вправе наказывать, за подчинение - хватить. Осталось лишь разнести эту новость по всей крепости. А вместе с этим привести рассредоточенных людей к порядку. Вечереет, и орчье воинство идет все быстрее, свет все меньше им мешает.
Шестой отряд всегда славился своей собранностью. Бытовало мнение, что Кучики Бьякуя построения проверяет с линейкой. Слух был, разумеется, ложным. Но то, что организовывать что-либо он умел, даже будучи безразличным к своим подчиненным, было верным.
Бьякуя никогда не сближался со своим отрядом, но от этого не становился худшим руководителем. Сейчас же эта его привычка не подпускать к себе близко как никогда была ему на руку. Эти люди не подчинились бы простому человеку. Звания, социальные статусы в сегодняшнем мире потеряли полноту своего значения. А вот слова «властитель», «полководец», «вождь», «государь» напротив стали как никогда значимы. Люди пойдут за сильным, пойдут за тем, в ком почувствуют уверенность, тем, кто сможет решить их проблемы.
Сегодня Кучики превзошел сам себя. И отчего-то он напомнил Комамуре Куросаки Ичиго, когда тот отчаянно желал спасти Рукию. Хоть Саджин и не видел той их битвы на холме Соукиоку, был уверен, что так же или почти так сверкали глаза мальчишки.
В лучах заходящего солнца серебряная кольчуга Бьякуи сверкала, заставляя смотреть на него. А голос его звенел. Одно за другим он отдавал распоряжения, и никто не сомневался в их верности. Половина спасительного чуда уже свершилась: люди нашли себе предводителя. И все же это ещё не означало спасения.
На закате солнца весь отряд странников собрался вместе. Молча, они прощались друг с другом, все же надеясь дожить до следующего утра. Вопреки всякой логике, они верили, что чудо свершится, и все будет хорошо.
И чудо произошло. Из ниоткуда зазвучали чистые ноты эльфийских рогов. Магия, скрывавшая отряд от чужих глаз, рассеялась и люди увидели, что стройным шагом к крепости подходит отряд хорошо вооруженных эльфов. Они совсем немного обогнали орков. И все же этого было достаточно.
Гном Троин переводил заинтересованный взгляд с Элроира на Бьякую, пытаясь понять, из-за кого из них эльфы решили прислать помощь, кто побудил их к действию. В конечном итоге Троин остановился на Бьякуе. Элроир не вел их за собой, он сам пришел, потому что эльфы заинтересованы в их лидере. За тем, чтобы он не ошибся и чтобы получил помощь, если она потребуется.
Троин сразу этого не заметил, но на знаменах пришедших на помощь был плывущий лебедь, а не серебряный цветок в окружении звезд. А это означало, что помощь послала не владычица Селебрена, а владыка Амрод. И его эльфы прошли долгий путь, значит, об орках он прознал уже давно, так же, как и о приходе Бьякуи в Эмон-Рил.
Услышав рог, Бьякуя почти побежал к воротам, приказывая впустить их союзников. Вместе с ним встречать гостей отправился и Элроир. Он о приходе сородичей не знал. Поэтому так же, как и Бьякуя, сначала был подозрителен: не решил ли кто их одурманить. Но нет. Все было так, как и выглядело. Решимости в сердцах всех прибавилось.
Стоило эльфам занять свои места на стене, как подошло и орчье воинство. Они шумели, кричали и голосили на все лады. И все же сквозь весь этот шум воины услышали звонкий голос Бьякуи приказывающий сначала на языке людей, а потом на языке эльфов стрелять.
Возможно, они даже не столько услышали его голос, сколько почувствовали, но стрелы сорвались с тетивы почти одновременно, обрушиваясь смертоносным дождем на орков. И так раз за разом, теперь уже без команды. Чтобы обстрел орков не останавливался, стрелы постоянно приносили те, кто был пока свободен. Но, не смотря на все усилия, осадные башни все ближе подносили к воротам. Под дождем из стрел орки, как муравьи, вставали на место убитых сородичей и продолжали свое шествие.
Людям стрелять было трудно, слишком темно, а в неровном свете зажженных факелов видимость ещё сильнее ухудшалась. Поэтому все больше людей присоединялось к тем. кто кипятил масло и смолу. Эльфы же прекрасно видели и в темноте, поэтому их стрелы все так же метко попадали в цель. Но и орки были не согласны быть только убиваемыми. Их стрелы так же летели в сторону башен, хоть и не таким потоком. Умелых лучников на удивление было немного, что радовало обороняющихся. Хоть это и было странно, ведь среди нападающих должны были быть одни ветераны.
Как бы ни были метки эльфийские лучники, а осадные башни все же доставили к стенам, а вместе с ними и лестницы. Вскоре за оружие пришлось взяться мечникам. Как только все чаны с нагретым маслом были вылиты на головы нападающих, в бой вступили мечники.
Казалось, что оркам нет числа. Камни древней крепости умылись в черной крови орков и гоблинов и красной людей и эльфов.
Счет времени был потерян почти сразу, поэтому к какому часу рухнули ворота, и битва перешла на улицы города, никто не знал.
Стрелы почти кончилась, и теперь рассредоточенные воины сражались почти без поддержки лучников, лишь изредка проносилась какая-нибудь шальная стрела.
Примерно через час после падения ворот Бьякуя уже сомневался, что доживет до рассвета. Битва была выматывающей, с какой стороны на неё не смотри. Горло неприятно зудело, напоминая, что столько кричать совсем не полезно для здоровья. Из-за постоянного колдовства, его уже порядком мутило, но Бьякуя все равно плел сети заклинаний, кидался фаерболами, скидывал груды камней, и много другое. Мечом махать тоже пришлось изрядно.
Орки видели, кто отдает приказы, и видели, кого все выискивают. А им был известен самый верный способ победить – убить предводителя.
Убить Бьякую им пока не удалось, хотя пару ударов он все же пропустил, но кольчуга защитила, хотя бок и плечо неприятно ныли, - все же силы орки в свои удары вкладывали изрядно. Бьякуя старался забраться повыше, чтобы оценить обстановку и, по возможности, отдать несколько приказов. За ним неустанно следовали враги, будто находя по запаху. Впереди показалась длинная лестница.
Выругавшись сквозь зубы, Бьякуя поторопился подняться. Тут он просто идеальная мишень – выстрели в голову, и нет у людей предводителя. Бегущий за ним гоблин стрелять и вправду стал, только попал не в голову, а в спину, что Бьякую и спасло. Как только стрела отскочила от кольчуги промеж глаз гоблина прилетела другая стрела: кривая, плохо оперенная и ржавая, гоблинская одним словом, но стрелял не гоблин, а гордый эльф.
Элроир с трудом дышал, левая скула была разбита, золотые волосы перемазаны в крови и грязи. С ним был Троин, с криво перевязанной головой, тоже уставший. В такой мясорубке даже легендарная гномья выносливость не поможет. Гном быстро сбежал вниз по лестнице и едва ли не потащил своего предводителя наверх, помимо всего прочего, у Бьякуи ещё была ранена нога, к счастью, несильно.
Люди отступали к возвышающейся надо всеми башне, сегодняшнему дому их правителя.
Глава полностью не поместила по количеству символов, остаток в комментарии
читать дальше У Итачи никогда не возникало проблем со службой. А с тех пор, как он стал капитаном Готей-13, у него появилось ещё и много свободного времени. Исполнительность Хинамори и его собственные умения позволяли уделять достаточно времени вещам куда интересней отчетности и тренировок отряда.
Увлечений у Итачи было множество. Врожденная гениальность позволяла быстро учиться чему угодно. Со временем даже возник азарт найти что-то, что будет для него сложно. Но ничего подобного не нашлось за все годы жизни в Обществе Душ. Языки - он уже свободно говорил на пяти. Техника из мира живых, её создание и языки программирования давно перестали быть чем-то непонятным, все это ему особенно нравилось. Музыка - он овладел фортепиано, гитарой, скрипкой и флейтой, также он сам писал музыку. Без удовольствия овладел каллиграфией, тут уж когда-то постарался Бьякуя. Живопись - и тут Итачи не сплоховал. Учиха добивался успеха во всем, за что бы ни брался, и то и дело задумывался, зачем ему все это нужно. Для чего даны его способности, превосходящие чьи угодно? Будучи живым, он знал, зачем оно ему. Для шиноби талант определяет жизнь, его же дар слишком рано стал роковым, а судьба определилась, поэтому задумываться о смысле жизни не приходилось.
Смерть принесла покой, но не сразу. Первые впечатления от Общества душ были совсем не из приятных. У очутившегося в семидесятом районе Руконгая других ощущений быть и не могло, к тому же, уже через неделю Итачи начал чувствовать голод. Жизнь была трудной, но он был даже рад ей и не торопился что-то менять. Это было сродни искуплению за все совершенные грехи. Он жил, трудился и пытался забыть, кто он такой. Все, включая свое имя. Больше он не умел ходить по воде, дышать огнем, убивать взглядом, не было больше шарингана. Зато Итачи видел так ясно, как уже забыл, что возможно. Пусть небо над головой было скорее серым, нежели синим, ноги и руки покрыты мозолями и рубцами, одежда лохмотьями, он дышал свободно, так как не приходилось при жизни. Он был здоров и свободен. Так продолжалось до тех пор, пока ему неприятно не напомнили, что от себя не убежишь.
Гордость… Он пытался избавиться от неё долгие годы, напоминая, что он давно добровольно лишился чести. Но врожденное чувство собственного достоинства все равно оставалось с ним, даже в те тяжелые голодные годы искупления. Итачи не позволил над собой усмехнуться, не позволил творить разбой у себя на глазах и впервые после смерти сражался, впервые убил.
Пути назад не было. Поэтому он пошел вперед. К более благополучным районам, почти нигде не задерживаясь. За несколько лет он дошел до Сейретея с точным и ясным желанием стать шинигами.
Поступить в Академию было просто. Учиться там тоже несложно. Тяжело было пахать землю в семидесятом районе, но даже это и то выносимо. Итачи намеренно не спешил заканчивать курс обучения до срока, хотя мог сделать это в первый же год. Учителя этому дивились, но ничего не могли поделать. Закончив Академию лучшим в своем выпуске, он стал сразу же шестым офицером в шестом отряде. Три года спустя дослужился до чина лейтенанта того же отряда, им пробыл следующие двадцать лет. После чего стал капитаном пятого отряда. Но это уже не имело особенного значения. Вся жизнь в Сейретее была счастливой, необременительной, светлой, новой и отличной от всего, к чему он привык. Несмотря на то, что от идеала Белый город был далек, эти стены погубили многих, но ему подарили счастье.
Дружба, семья, любовь - Итачи почти не знал этого при жизни. Искренность, доверие и уверенность тоже были чужды. Учихе не приходилось делить ответственность, ему не доводилось ощущать заботу. Разве что в почти забытом детстве, которого по сути и не было. Он - дитя войны, одно из последних, отчего и увидел наиболее страшные моменты отходящего в прошлое мира. Итачи довелось жить во время смены эпох, он был старшим в поколении, изменившем мир. От этого и получил больше всех. К тому же, он всегда был чрезмерно талантлив.
В мире шиноби гениев первыми кидают в пекло, надеясь таким образом спасти как можно больше жизней. Оно и логично, жизни большинства всегда дороже. Умирают тысячи, дабы спаслись миллионы.
Представителей благородных кланов всегда боготворили, но и всегда боялись. Поэтому и старались избавится. В его время древние роды как раз находились в упадке. Многие навечно исчезли, другие были обескровлены, третьи раздираемы внутренними противоречиями. Учиха не были исключением, иначе он бы не смог вырезать клан, да и не захотел бы этого делать. Прошлое подобно прочитанным страницам книги: уже ничего не изменишь, а главное не столь интересно, как то, что читаешь сейчас и что узнаешь дальше.
Сегодня Итачи имел всё то, о чем некогда не смел даже мечтать. Незыблемо и необратимо до тех пор, пока Общество душ не изменится. А этого не должно произойти, а если случится, то его уже не будет, потому что капитан пятого отряда до последней капли крови будет сражаться за мир, в котором живет.
Сегодняшний день мало отличался от предыдущих. Капитан сидел за столом у себя в офисе и занимался разбором документации. Солнце привычно освещало кабинет. На столе стояли чашка с уже остывшим чаем и сладости. Со стены смотрела им же нарисованная картина, цветной полет души, ничего конкретного, но чем-то этот эксперимент понравился Хинамори да и ему самому, поэтому «великое художество» разбавляло рабочую обстановку кабинета.
Время было мирным, поэтому Итачи планировал закончить с работой к обеду, посидеть ещё около получаса для приличия, а потом придумать очень срочные и очень неотложные дела где-нибудь за пределами казарм. Если его отсутствия кто-то, не дай ками, хватится, то Хинамири с честными-пречестными глазами и свойственной ей серьёзностью сообщит, чем занят её капитан, и попробуй ей не поверь, даже если скажет несусветную чушь! С чем-чем, а с лейтенантом ему повезло. Её влюбленность, хоть иногда и досаждала, но, направляя её в нужное русло, можно было достичь замечательных результатов.
Во второй половине дня грозилась объявиться Йоруичи. А как показывал опыт, с ней лучше встречаться за пределами рабочего места, а не то потом придется мучиться и выдумывать, куда бы подальше сплавить Момо, или, что труднее, пытаться остановить разыгравшуюся кошку.
Сколько за годы их чудоковатого романа этот кабинет повидал безобразий, не счесть. Несчастный, не будь он закален обитанием тут ненормальных капитанов, наверное, высказывал бы свое недовольство поломками, исчезновениями вещей, бардаком в отчетности, может каких ещё полтергейстах. Но кабинет был старым и привык к неординарности своих владельцев.
Видал он вывороты Хирако Шинджи, бывшего мастером переставления всего с ног на голову. Он, кстати, и в любовных подвигах преуспел куда больше Учихи. Айзен Соуске, в общем-то, был потише, но тоже тот ещё фрукт. В тихом омуте черти водятся, как общеизвестно. Так что недоками хоть и жил тихо, кабинет от него тоже натерпелся.
Пытаясь не организовывать безобразия в офисе, Итачи заботился вовсе не о психическом здоровье кабинета и даже не о своей репутации, тем более не о репутации принцессы Шихуин. Её репутацию невозможно было испортить ещё больше. Причин стремления встречаться с ней за пределами рабочего места было две и обе простые. Во-первых, разбирать разбросанные документы было неинтересно и долго, да и биться спиной о свой же письменный стол не было приятно, а лежать на нем приходилось стараниями Йоруичи часто, она была весьма агрессивна и любила доминировать. Во-вторых, масштаб выдумок увеличивался в разы за пределами расположения пятого отряда. Там она не пыталась сразу склонить его к сексу. И это Итачи нравилось, нет он не жаловался на стремление своей возлюбленной к половой любви, не получить удовольствия от этого было просто невозможно. У него не было особенно богатого опыта в этом вопросе, но сравнивать было с чем, и то, что происходило между ним и Йоруичи, не было похоже ни на что другое. Чувства к ней выходили далеко за пределы постели, будь оно иначе, их отношения закончились бы давным-давно, им обоим бы просто надоело.
Любой другой на его месте сказал бы, что любить Шихуин Йоруичи трудно или даже невозможно мучительно, Итачи ничего подобного не думал. Он не понимал, как любовь может быть сложной или мучительной. Положительное чувство не может доставлять боль, болезненные ощущения возникают из-за эгоизма, непонимания партнера, да чего угодно, но не любви. Доказать и объяснить это проще на примерах, чем через сложные определения и многоумные объяснения. Вот, лейтенант девятого отряда Хисаги Шухей, влюбленный уже не одну сотню лет в Мацумото Рангику, страдает из-за непостоянства своей возлюбленной. Она уже не раз проявляла к нему благосклонность, но потом оставляла и уходила к кому-то другому, сейчас, в частности, ушла к лейтенанту шестого отряда Аясегаве Юмичике. Не из-за любви мучился Шухей, а из-за оскорбленного самолюбия, невозможности принять свою женщину такой, какая она есть, ныл в нем и собственник. Не от любви страдала и сама Рангику, а она страдала, хоть всегда и пыталась всем доказать обратное. Её бедой был страх перед привязанностями, перед возможной слабостью, и главное несвободой. Если уж на то пошло, то и не из-за любви его дражайшая сестрица Сакура становилась тенью самой себя и Бьякуи заодно. Тут был вопрос боли и тяжести ожидания, ускользания надежды, добровольного отчуждения. Перебирать можно всех подобного рода мучеников и объяснять, как же они заблуждаются. Только зачем это делать? Бессмысленно.
В своей личной жизни Итачи ориентировался прекрасно. Никаких мучений, страданий, ревности и ещё какой-то подобной ерунды. Он спокойно относился к возможности наличия у Йоруичи ещё любовников, или же к возникновению таковых. К неопределенности её поведения. Удержать или привязать как-то любимую женщину он не пытался и даже не считал нужным. Она – кошка, когда захочет, тогда и придет. Стоит только попытаться отнять у неё свободу, сразу же исчезнет навсегда. А этого совсем не хотелось, Итачи любил её очень трепетно и нежно, восхищался и обожал. Даже представлять, что в один миг исчезнет вся сумятица, привносимая в его жизнь этой кошкой, не хотелось.
По сравнению с ней, он был мальчишкой, и против векового опыта не могла помочь никакая гениальность. Она с ним играла и любила, не без материнского велюра. Насколько же велика их разница в возрасте, Итачи понял семь лет назад в день похорон Бьякуи, когда Йоруичи его удивила и испугала.
В тот день небо было хмурым с самого утра, что делало и без того унылое настроение ещё хуже. На похоронах были все старшие офицеры, кроме двоих: Итачи и Сакуры. Она заперлась у себя в спальне, опечатав стены кидо и истерила, рыдала и, как выяснилось позже, читала законы клана Кучики о наследовании власти. У Итачи все было проще, он просто остался дома, в смерть своего единственного друга он не верил. К тому же, в надежде помочь искал его в других мирах, и когда день перевалил за полдень, добился своей цели. Добился и ужаснулся: Бьякуя в правду был жив, но лежал, мучимый лихорадкой, и, что куда хуже, он стал смертным. Помочь ему было невозможно, только ждать пока он сам найдет способ избавиться от живой оболочки.
Когда похороны завершились, начался дождь, под этим дождем, мокрая с ног до головы, пришла Йоруичи на редкость печальная, почти плачущая, раздавленная. Итачи даже не представлял, что она может такой быть.
- Почему тебя не было?
Злая и расстроенная, она искала, куда выместить свою боль. Небрежно выкинув обувь под дождь, залезла к нему на террасу, и не подумав дойти до двери. Подошла и, что было силы, ударила его кулаками по груди. Итачи от этого чуть не упал, но, не возражая, дожидался, что будет дальше. Она сделала то, чего он меньше всего ожидал: упала к нему на грудь и разрыдалась.
Для того, чтобы убедиться, что это реальность, а не розыгрыш, потребовалась почти минута. Осознав все, он отвел её в дом, начал искать хоть какую-то сухую и чистую одежду. С её реацу простуда вовсе не обязательна, но сидеть в мокрой одежде - от этого не становится приятней.
Йоруичи довольно быстро успокоилась, но печальное выражение лица никуда не делось. Непривычно одетая с длинными распущенными волосами и чашкой горячего чая в руках, она казалась постаревшей лет на сто не меньше.
- И этот умер. Точно так же умер при всех их различиях.
Она говорила очень тихо, в пустоту. Но Итачи все же решил уточнить.
- О чем ты, Йоруичи?
Он редко обращался к ней просто по имени, но сегодня деланная вежливость была излишней.
- Мы сегодня хороним только одного шинигами. А моя история слишком старая и тебе будет неприятно подобное слушать.
- Расскажи, мне интересно.
Сил язвить или сопротивляться его просьбе у неё не было, поэтому, положив голову ему на плечо, она начала и рассказала ему историю, произошедшую уже много лет назад.
В те времена она была ещё совсем девчонкой, шел семнадцатый век по Генсейскому времяисчислению, и Йоруичи впервые влюбилась. Крепко и по-настоящему, такой чистой любовью, на какую способны только дети. Влюбилась в Кучики Соуджина, и он ответил ей взаимностью.
Их любовь с самого начала была обречена, но они об этом не задумывались, особенно она. Уже в те времена принцесса была кошкой. Они начинали учиться вместе, но с самого начала она его опережала. К тому же, ей это доставляло куда больше удовольствия. Поэтому она больше тренировалась с Киске, чем с Соуджином, который ещё был очень болезненным.
Время шло, за годами проходили десятилетия, их любовь была все такой же, только стала не столь невинной. Но в один не очень счастливый день Соуджин женился по расчету, уступив уговорам отца. За эту безвольность Йоруичи надолго на него обиделась, примирение случилось только, когда родился Бьякуя. Йоруичи никогда не забудет того их разговора, когда Соуджин дал ей подержать кричащего младенца, той паники, вызванной его хрупкостью, и осознания, что это мог бы быть её ребенок.
Годы спустя, когда она вызволяла Киске и вайзердов, у неё в ушах раздавался детский плач, и именно это помогло ей пойти на тот отчаянный шаг.
Обида на Соуджина до конца не исчезла до самой его смерти, но его сына Йоруичи приняла и привязалась к нему. Бьякуя рос не похожим на своего отца: дерзким, сильным, здоровым, своенравным. И Йоруичи была рада, что приложила руку к его воспитанию, в особенности она была довольна, что он усвоил её уроки о чувствах и, главное, о любви. Узнав о его свадьбе с Хисаной, она гордилась.
Принять смерть своего почти ученика, почти ребенка, почти младшего братишки было трудно, как-то до этого она не догадывалась, насколько к нему привязана.
В тот пасмурный день, Итачи гладил её по спине и волосам, слушал её, сочувствовал её боли, хотя и ему самому было трудно, а ещё начал твердить, что Бьякуя жив, и нужно только дождаться его возвращения.
Смыться из офиса Учиха не успел, он заполнял последние документы, когда перед его столом возникла Йоруичи в своей извечной рыжей куртке. Вид у принцессы был обыкновенно самодовольный.
- Вы нашли в Генсее что-то интересное, Йоруичи-сан?
- Можно сказать и так, а что у тебя нового, Итачи?
- Боюсь сегодня мне нечем вас удивить. В последнее время я завален работой.
- Неужели малышка Момо завела любовника, и теперь вся отрядная работа на тебе?
Хинамори от такого заявления запунцовела и хотела уже возразить и отстоять свое целомудрие, когда за неё заступился капитан и пригласил свою гостью пойти пройтись, гостья приглашение с удовольствием приняла. Но главе благородного дома и капитану пятого отряда не удалось далеко уйти: в кабинет залетела адская бабочка и сообщила об исчезновении капитана шестого отряда.
В один миг расслабленный настрой капитана Учиха исчез, он сразу принялся выяснять, где была его сестра и что с ней произошло, разобравшись с этим, немедля понесся туда в шунпо, за ним последовала Йоруичи.
Никто толком ничего не знал и не мог объяснить. Получалось, что она просто провалилась сквозь землю. Мысли о перемещении в пространстве посетили сразу, поэтому Итачи решил изучить место происшествия. К исследованию Итачи приступил не в одиночку, по его зову появился невысокий юноша, облаченный в черное. Они с Тсукуеми быстро пришли к однозначному заключению по поводу произошедшего, теперь предстояло определить куда же закинуло Сакуру и Тетсую. Для этого Тсукуеми вернулся во внутренний мир, а Итачи уселся по-турецки на траве. Йоруичи такому его поступку не удивилась: он уже успел рассказать о многих способностях своего занпакто.
Сакура нашлась быстро и была застанута за весьма интересным занятием. Она лежала на траве, а над ней склонялся не кто иной, как Бьякуя, закидывающий её ноги себе на плечи и целующий жену везде, где придется. Больше подглядывать Итачи не стал: он убедился, что с сестренкой все в порядке, и, более того, события сложились, как нельзя лучше, домой она вернется счастливая, как объевшаяся сметаны кошка.
Тсукуеми тоже призывал долго вуаеризмом не заниматься, он заметил кое-что настораживающие в их мире и совсем неподалеку. По пути к этому подозрительному участку Итачи поделился увиденным. Хорошие новости всегда приятно сообщать.
Подозрения оправдались. В указанном месте пространство было истончено настолько, что можно было увидеть параллельный мир. И зрелище совсем не радовало: по ту сторону бушевал огонь, пепел застилал небеса, и в багряных всполохах можно было различить странные строения. Полуразрушенные, часто перевернутые башни, каким-то образом висящие над огненными котлами, цепи и уродливые фигурки скульптур служили им украшениями.
Проход не был до конца открыт, поэтому Итачи и Йоруичи поспешили его закрыть. Эту дверь открыл не Абэ Кэзуки, слишком уж грубо и слишком уж много насилия в способе, к тому же, убедившись в действенности своей технологии, он не открывал бессмысленных окон не пойми где.
К моменту их возвращения в Сейретей, уже была открыта Гарганта, и ожидали возвращения капитанов Кучики и Абараи. Её реацу обнаружили в Уэко-Мундо, и в помощь попавшей в переделку Сакуре отправили вызвавшегося Ренджи. Хмурый Ичиго был тут, недовольный, что его оставили в Сейретеи.
Долго ждать не пришлось. В темном проходе появился сначала капитан Абараи с Тетсуей на руках, выражение лица последнего было ещё недовольней, чем у Куросаки, следом шла Сакура, совсем маленькая по сравнению с капитаном седьмого отряда. Она честно старалась держать лицо, но, глядя на дергающего Ренджи за волосы Тетсую, невольно улыбалась. Никогда не бывший грозным, но всегда любимым и уважаемым капитан Абараи выглядел комично, как и всегда, когда общался с сыном своего бывшего руководителя. Не смеяться, слушая рассказы о милых тетсуиных шалостях было невозможно, тут не выдерживали даже самые уравновешенные люди.
Забрав Тетсую у Ренджи, Итачи передал его Саске, к недовольству Рукии. Она хотела сама позаботиться о племяннике и узнать побольше о произошедшем. Капитанам было нужно идти на собрание в первый отряд.
Как и предполагал Итачи, сестрица вернулась более чем довольная. А Тетсуя, хоть и вовсю доставал Ренджи, а потом начал возмущаться по поводу своей транспортировки, вел себя тихо и не спешил рассказывать о случившемся, хоть за ним водилась привычка пересказывать интересные происшествия.
Повесткой дня на собрании, разумеется, стали пространственные аномалии. Было положено начало подготовки к предстоящей войне. В общем, все весьма ожидаемо. Когда распоряжения были отданы и капитаны, наконец, отпущены, Итачи и Сакура отправились к нему домой, где их уже ждали Йоруичи и Саске.
Тетсуя кричал едва ли не на все поместье, требуя вернуть ему отобранный кинжал. Завидев мать, озвучил свое требование ей.
- Это папин подарок, мама, вы не можете его забрать!
Мальчик был невероятно зол, посягнули на святое, а в таких вопросах компромиссы неуместны. По просьбе Сакуры, Саске отдал оружие ей, а она, недолго покрутив его в руках, вернула сыну с глубоким выдохом. В их ситуации оставалось только верить в благоразумие Бьякуи, давшего ребенку такую опасную игрушку. Счастливый своей победой Тетсуя вспомнил о ещё одной вещи, данной ему отцом. Эта предназначалась матери.
Тетсуя вытащил коробочку, умещающуюся у него на ладони, и поставил на стол, после чего волшебство спало, и перед шокированными шинигами очутилась огромная шкатулка, выполненная из какого-то светлого, почти белого дерева с замысловатой резьбой и кое-где украшенная камнями. Внутри оказались ювелирные украшения, как мужские, так и женские невероятной красоты. И поверх всего лежал лист бумаги, исписанный с обеих сторон.
Автор письма и так был понятен, но почерк ещё больше убеждал, кто это придумал, хотя сначала иероглифы немного наклонялись и ползли, но с каждым символом становились все красивее, правильней и каллиграфичней. Письмо взял Итачи и начал читать вслух.
- "Почти уверен, что ты уже сказала немало слов по поводу подобных подарков и что с тебя хватило бы того, что я отдал тебе. Но тем не менее, все же отдаю Тетсуе шкатулку. На ироничный вопрос, почему ограничился столь малым, отвечаю: колдовство не очень стабильно, поэтому рисковать не захотелось. За проведенные в этом мире годы скопилось много всего, как и что попало мне в руки, говорить не буду, сам не вспомню. Путешествия с гномами редко заканчиваются без самообогащения, жадность едва ли не ключевое качество у этого народа, но если уж решают с тобой поделиться, то делают это с невероятной честностью, и даже захочешь, не отвертишься. Когда вернусь, расскажу все, что захочешь. Уверен, что вернусь и спустя меньше времени, чем уже прошло. Подожди ещё немного. Не могу просить тебя не лезть в пекло, надвигается война и капитан отряда обязан быть впереди всех, но прошу и заклинаю – выживи.
P.S. Для ехидных кошек и читающих чужие письма старших братьев: комментариев по поводу содержания записки не требуется и хватит ржать, чертова кошка, вернусь - обязательно выясню не протянулся ли твой хвост к моему дому.
P.P.S. Война намечается совсем не шуточная, и где она будет проходить, я не знаю так же, как и сколько миров будет затронуто. Враг готовится к этому уже очень давно, и сил ему не занимать, так что лучше готовьтесь, а не носитесь друг за другом по ночам".
Йоруичи и вправду смеялась. Под влиянием параллельного мира Бьякуя ничуть не изменился, разве что чуть-чуть впал в детство. Но это мелочи, послания ему никогда не давались, поэтому он обычно и отправлял ровные строчки хокку или сухие распоряжения. Смеялся и Итачи, глядя то на письмо, то на шкатулку с украшениями, то на порозовевшую сестру, и иногда на впечатленного и не верящего в происходящие Саске.
- Нет, ну где у него совесть, мы тут волнуемся, а он тур за сокровищами организовал!
Наигранная рассерженность у Йоруичи не получилась, хохот становился все более неудержимым. Не зря она когда-то поверила отчаянной уверенности Итачи. Если бы не надвигающаяся война, было бы совсем замечательно, а не то раз Бьякуя опасается за них где-то в тридевятом царстве, то ждать нужно чего-то поистине ужасающего. Ещё и объявление Абэ Кэзуки с его переходами между мирами. Эх, не судьба ей задержаться подольше в Сейретее - необходимо вернуться в Генсей и озадачить Урахару.
Глава 10. Сияющий странник
читать дальше Как все и ожидали, Кучики в Гил-Геладе не задержался. Дела он решал едва ли не в спешке, чего за ним обычно не водилось. И все больше читал магические книги, проводя много времени у Звездного озера, где он практиковал новые навыки. Как только желанный результат был достигнут, он вновь собрался в дорогу.
Все, кто сопровождал Бьякую в прошлом походе, были готовы, хоть он никого и не звал. Компания на этот раз была больше, потому что шли ещё царевич Элроир и Комамура. Кучики ожидаемо молчал по поводу сопровождения, молчал и когда их слезно провожали. Вероятность, что никто не вернется, была более чем реальной.
Путь их ожидал дальний, своей новой целью Бьякуя избрал Белый город. Неприступную и невероятно древнюю крепость. Построили эту крепость сразу несколько народов, но сейчас там жили люди.
Белый город, казалось, общее несчастье и не затронуло: мудрый, хоть уже и в летах, государь никуда не исчез. Поэтому в городе и окрестных землях до недавних пор все было замечательно, многие бежали туда, надеясь выжить. И многие беженцы нашли укрытие в Белом городе.
Бьякуя уже бывал в Белом городе. И остался недоволен, но свое впечатление оставил при себе. Город гнил изнутри. Медленно,но верно, и в тоже время именно этот город оставался одним из немногих оплотов надежды.
Правитель давно лишился своей мудрости, более того, стоял на грани безумия, от этого и не давал воли своему сыну, который мог бы стать хорошим лидером.
Но Бьякуя ничего не сделал и не сказал, это не его дело. Поэтому, закончив с делами, он покинул город вместе с отрядом следопытов, которым тогда руководил. Из того отряда был и Горислав. Поэтому он, как никто другой, знал, что их ждет в конце длительного похода. К тому же, капитан был на редкость возбужден и едва ли не бежал вперед, почти не делая остановок. Неужели встреча с женой на него так повлияла? Вероятно. Иначе зачем ему менять свои планы.
Горислав был удивлен, узнав, что Бьякуя женат. Хотя потряс не столько факт, сколько женщина. Удивляла даже не столько внешность, сколько характер. Пока она не исчезла столь же внезапно, как и появилась, следопыт успел с ней поговорить. Хотя, он больше слушал, нежели говорил, говорил с ней больше Троин.
Гном поймал её возвращающуюся с разведки, и потянул к себе под предлогом её порванного ожерелья. Починить его он мог и без участия женщины, но любопытство, как известно, сильнейшее из чувств. Она согласилась, не задумываясь, чем уже повела себя совсем не как все женщины, посчитавшие бы это наглостью и непристойным предложением. Гномью прямолинейность мало кто понимал.
В кузне Сакура чувствовала себя неуютно, секунд тридцать, потом огляделась и успокоилась. На вопросы отвечала неохотно, обдумывая каждое слово, но при этом все же она была куда открытей мужа.
Таиться она не стала. Иначе начала бы глупо моргать глазами и болтать ни о чем. Обдурить их ей, как ни прискорбно, было нетрудно, это Горислав понял почти сразу. Она была опасна совсем не потому, что носила меч. Оружие вполне можно превратить в украшение, а убивать можно и без него. Следопыты, как никто другой, об этом знали.
Но, в тоже время, однозначно сильная и прошедшая не через одно сражение женщина была женой их предводителя. Именно женой, а не боевой подругой, случайно родившей ему ребенка. Сакура умела любить и любила его, искренне поддерживала, была нежной. Иначе и Бьякуя не вел бы себя так трепетно по отношению к ней.
Решающим аргументом, её разговорившим, стала неожиданная просьба. Трепетно прикасаясь к камню на своем ожерелье, она спросила Троина, не сможет ли он сделать что-то с её украшениями, чтобы отдать их Бьякуе. Гном от такого умоляющего взгляда даже опешил, но, быстро обдумав сказанное, ответил, что да, он окажет ей такую услугу, если в качестве награды она ответит на его вопросы. Сакура согласилась, не раздумывая. Так же, не раздумывая, отдала свои серьги, камни в которых подходили для гномьей задумки лучше.
Троин задал ей немного вопросов, уже давно интересующих их группу, а именно он спросил об их предводителе: как называется место, из которого он пришел, его социальное положение на родине, возраст. А ещё гном задал один вопрос, выбивающийся из общей темы, об их мечах.
Ответы отчасти удивили, отчасти были даже закономерными. Их лидер пришел не из другой страны, а из другого мира. Он был аристократом, как они и считали раньше. Но вот лет ему оказалось заметно больше: около трехсот. Но самым удивительным был рассказ о волшебных мечах – занпакто. А так же информация, что такими уникальными клинками вооружена вся армия. Армия, в которой женщины служили наравне с мужчинами. Невероятная страна, в которую вполне закономерно тянуло душу их лидера.
Следопыты – вечные странники. Они постоянно в пути и редко останавливаются где-то надолго. Отчего их и мало. Ведь долгих браков они почти не заключают. И далеко не каждая женщина согласится жить, вечно дожидаясь возвращения мужа. Но от этого они, как никто другой, знают насколько важен дом и как приятно возвращаться.
Бьякуя был странником невольным, имеющим дом. И желающим вернуться туда навсегда. Пусть это и означало, что они расстанутся навечно, Горислав его понимал, и знал, что пойдет на все, чтобы помочь своему господину. Ведь шел же раньше ничего о нем не зная.
Возвращаясь к разговору о господах Кучики, запомнилось ещё, и как капитан с блестящими глазами колдовал над шкатулкой и писал жене послание. Она ему тоже письмо написала, почти с таким же заговорщическим выражением лица, попросив Троина передать. Послание Бьякуя получил, как и подвеску на шею, в выполнении которой их умелец-гном использовал оставленные Сакурой камни, а так же включив изображение семейного герба рода их предводителя, так же его женой предоставленное.
Получивший подвеску Бьякуя честно теперь её носил и смотрел каждый раз, как только выпадал случай. Вертел в руках, о чем-то задумавшись.
В остальном их походная жизнь изменилась мало. Эльфийский царевич влился в их компанию как-то незаметно и просто, с поистине эльфийским изяществом. Людей он сильно не трогал, гному на больные мозоли не наступал, а вот с оставшимися двумя членами их отряда спелся. С Бьякуей они давно и хорошо были знакомы, а к нелюдимому Саджину он нашел подход. Излишне болтлив он не был, песни во все горло не распевал, а что улыбался едва ли не всему на свете… пусть улыбается. Жалко что ли? Тем более не все время он так делает.
В одно не очень чудесное утро Элроир разбудил своих товарищей ещё до рассвета и сообщил им, что нужно торопиться. Вокруг становилось небезопасно. Недалеко от их стоянки прошли гоблины, настроенные совсем не радушно.
Орки, гоблины, да и прочие разбойники сейчас были не столь уж и редким явлением. Но и они стали куда осторожней, за невозможностью плодиться. Поэтому столько и настроенных совсем не на мелкий грабеж обычно не встречалось. Перебили их в первые годы проклятья изрядно.
Ближайший путь в Белый город лежал через просторную и вольную страну Анборн, расположившуюся в предгорьях. Через столицу нужно было выйти к перевалу, а дальше уже и недалеко. В Анборне остался правитель. И во многом только благодаря ему страна по-прежнему существовала. И именно на территории этой страны сейчас были путники.
Вездесущий предводитель отряда успел побывать и здесь. И о местном владыке был лучшего мнения, чем о правителе Белого города.
Когда-то столица находилась в другом месте, но оборонять тот город было трудно. Поэтому Уртер перенес свою резиденцию в укрепленную крепость, в которую был только один вход и выход.
Прежде, чем пойти к перевалу, им предстояло посетить владыку и получить разрешение на переход. Иначе на первой же башне их встретят огнем. Лишнее кровопролитие никому не нужно, особенно когда избежать его совсем не трудно. К тому же, отряд устал и возможность передохнуть в Эмон-Ринне не будет лишней.
Странников в крепости приветили и сразу же проводили к правителю. Не переставая подозрительно коситься на Комамуру.
Уртер был седым старцем. Но его тело, закаленное в боях, было здорово. Зато духом он сильно пал с тех пор, как Бьякуя в последний раз его видел, что не могло не настораживать.
- Мой юный друг Арагалрэн! Давно уже я тебя не видел. Но пришел ты не в добрый час. Над моей страной нависла страшная беда.
Традиционное обращение правителя Бьякую забавляло. Кто из них ещё юный? Он капитаном был дольше, чем достопочтенный Уртер на свете прожил, даже с учетом последних двадцати восьми лет. Что же касается имени, то у него в последние годы появилось много имен, а это было самым популярным. За исключением членов возглавляемого отряда, никто его настоящего имени или не знал, или не помнил.
Имена - вещь на самом деле страшная, кому, как не Кучики, об этом знать. И принимая новое имя, он волей-неволей становился частью этого мира. Отказываясь от того, кем он на самом деле являлся. Поэтому Бьякуя настойчиво напоминал своим союзникам, как его зовут. По этой же причине был благодарен Сакуре за её подарок, хоть она и не знала о его проблеме, смогла замечательно напомнить ему обо всем, что он начал забывать.
- Что же за беда грозит твоей стране?
- Полчища орков и гоблинов заполнили мои земли, не давая никому покоя.
Неожиданное сообщение. Уртеру не характерно лгать, да и смысла в этом нет. Значит, все действительно более чем серьёзно.
- Могу ли я чем-то помочь?
- Сомневаюсь, мой друг. У нас нет никаких шансов на победу.
Совсем по-старчески ссутулившись и кряхтя, повелитель поднялся на ноги и зашагал к окну. Он уже приказал накрывать на стол, поэтому теперь дожидался, когда ему сообщат о выполнении приказа. Расспрашивать гостей раньше о целях их прихода он не желал. Арагалрэн никогда не приходил просто так, а после того, как основал город на востоке, и вовсе перестал появляться.
Гости с охотой поведали о целях своего путешествия. Хотя ощущение недосказанности осталось, как и всегда. Друг эльфов никогда не выкладывал все карты на стол, но его тайны никогда не задевали ни Уртера, ни его соседей. Если же помыслы Арагалрэна все же затрагивали эти земли, то Вечный Странник был другом и союзником. Поэтому причин не доверять ему не было. К тому же, он будто стал моложе, но при этом ещё задумчивей, чем был раньше. Пробирающееся все глубже в сердце отчаянье его не касалось. Каким-то чудом, видя все без прикрас, он все ещё верил в лучшее.
Был в этом отряде ещё кое-кто, заставляющий одряхлевшее сердце начать биться, – царевич Элроир. Уртер встретил его впервые, еще когда был мальчишкой. Тогда люди и эльфы поддерживали дружеские отношения, и посланником владычицы Селебрены всегда был её сын – Элроир. Просто так эльфы сейчас не покидали своих лесов. Поэтому его появление не могло не означать начала движения.
Отдых во дворце государя Уртера выдался недолгим. Уже на следующее утро странники убедились, насколько верны были слова правителя. Удивительно, что они не заметили такое войско, наполненное неподдельной злобой и ненавистью.
С высоких башен Эмон-Рила было видно, как марширует черная рать. К вечеру они подступят к замку.
Город был заполнен страхом. В нем не было стольких жителей, сколько воинов на него шло. Тяжелые прочные ворота были закрыты, и началась подготовка к противостоянию. Но все прекрасно понимали, что обречены. Даже если ворота не падут под натиском, им долго не продержаться. Бежать некуда. А значит взять город измором нетрудно. Да и арсенал не бесконечен. Стрелы кончатся в первую же ночь, днем орки и гоблины не нападают. И это делает ситуацию ещё хуже, потому что людям сражаться в темноте труднее и страшнее. А помощи ждать неоткуда.
Боб, Браин, Джулиан и даже Горислав задумались о немедленном уходе. Их небольшой отряд ещё успел бы ускользнуть. Дрогнуло даже сердце отважного Троина. Но ни один их них не высказал свои мысли вслух. Они шли за своим предводителем, а он молчал. Хотя его решение уже было понятно всем. От чего молчал и царевич Элроир.
Бьякуя был слишком отважен, а ещё слишком горд, чтобы сбежать. Рожденный повелевать и вести за собой никогда не бросит нуждающихся. Даже если и не желает быть героем.
Бьякуя сидел чуть в стороне от своих спутников, несвойственно для себя ссутулившись. Он сомневался. А сомневаться он не любил. В раздражении он крутил серебреное кольцо в виде свернувшейся кольцами змеи с ярким зеленым камнем-глазом.
Неожиданно простое украшение напомнило об одном уже умершем человеке. Давно уже Бьякуя о нем не вспоминал. Гин любил сравнивать себя со змеей, хоть все остальные упорно называли его лисицей. Мысли были совсем не к месту и не ко времени. Ичимару бы ни о чем ни секунды не задумывался, а ушел бы, бросив все. Он никогда не задумывался, чего его цели будут стоить. Гин отвечал только за себя. Да и тут был совершенно безответственен. Их общие похождения тому свидетельство.
Юность у наследника дома Кучики была бурная, а благодаря одному гибриду змеи с лисицей - ещё бурнее. Их совместные проникновения в Генсей и не в традиционную Японию, а в США с зарождающейся маскультурой забыть невозможно. Так же как Бьякуя никогда не забудет своих возвращений в отчий дом в совсем невменяемом состоянии. А именно пьяном, обкуренном и под кайфом. О, сколько лекций ему прочитал любимый дед, прознавший о шалопайстве внука.
Память услужливо хранила множество подробностей разгульной жизни. Джаз, легкодоступные девки, наркота, курево и алкоголь, им мало что ещё было нужно. К тому же, опытным путем было выяснено, что ни сифилис, ни СПИД, ни какие другие болячки через гигаи не передаются. Сколько же уже поколений шинигами им за это благодарно, даже не подозревая, что именно им! Ну, это в Генсее в смысле, в адекватном состоянии были изнуряющие тренировки, клан, правила и прочие и прочие. Но тогда Бьякуя легко отбрасывал свою ответственность перед кланом, важность социального положения и просто бунтовал, как и большинство самых обычных подростков. А Гин… он всегда был таким Гином.
Но ошибки молодости принять решение в настоящем не помогут. С одной стороны, а с другой, что если не они помогут сделать правильный выбор? Убегая вместе с Гином, Бьякуя не думал, что и кому должен. Пусть потом приходилось расплачиваться. А позже он бросил все свои пагубные привычки в один день, ни разу потом об этом не пожалев. Тем более, его наградой была Хисана. Для неё ему захотелось стать лучшим, ведь она была самой замечательной на свете.
Дружба с Гином из-за неё дала трещину, постепенно все увеличивающуюся. А после его предательства Бьякуя задумался, а была ли между ними дружба вообще.
Гин уходил, не прощаясь, в одну секунду решался на безумства и никогда даже не пытался себя защитить. Бьякуя так не мог, наверное, потому что никогда не отвечал только сам за себя. И не имел права на подобный эгоизм.
Зеленый глаз серебряной змеи продолжал смотреть на него, а спутники - ожидать решения. Они все подчинять ему, даже Комамура, которого ситуация уже начала утомлять.
- Мы остаемся.
Его голос прозвучал набатом, кольцо со змеей вернулось на указательный палец правой руки, а сам капитан поднялся и вышел из комнаты.
Эмон-Рил был наполнен голосами. Все готовились к бою. Из арсеналов доставали оружие и броню и раздавали ополченцам, когда нападут орки никто не мог сказать точно. Но несмотря на призывные крики и уверенные разговоры, в городе царило отчаянье, а ещё бардак.
Воинов было мало и они не справлялись с человеческим потоком. Предводителя же у войска не было. Уртер был слишком стар, чтобы вести за собой, а последний из его сыновей погиб пять лет назад. Не было в Эмон-Риле и достойного военачальника: все либо уже погибли, либо исчезли с началом проклятия. Наблюдая за происходящим, Бьякуя лишь неодобрительно хмурился. Нужно было что-то делать, иначе никто и вправду не переживет ночь.
Первым поговорить вышел Комамура.
- Почему ты не вмешиваешься?
- Ты о чем? У них есть правитель…
- Не видящий смысла в дальнейшей жизни. Он потерял всех своих близких и союзников. К тому же, видит, как проклятье безжалостно уничтожает все, чем он жил. Он не в состоянии повести за собой.
- И все же он господин этих земель. Это его люди, готовые ради него на смерть.
Саджин недовольно клацнул зубами и, облокотившись на перила на манер своего собеседника, продолжил.
- Ты прекрасно все понимаешь и без меня. Тебя не обошли стороной ни природа, ни воспитание. Понять происходящие тебе ничего не стоит. К тому же, все эти люди пойдут за тобой, только позови. Ты уже сделал выбор, такой, какой сделал бы любой капитан шинигами. Такой, какой сделал бы Кучики Бьякуя. Так не поворачивай все вспять своей трусостью и сомнениями. Или же ты уже не ты, и твое эльфийское имя взяло верх? Что оно означает, не скажешь?
Комамура кипел от распирающей его ярости. Неужели он ошибся, и Кучики просто решил благородно сложить голову? Или настолько не хочет выходить из тени, что готов бездействовать, когда в нем так нуждаются? Но тогда какого черта решил остаться?! Или не обдумал свое решение? Решил сдаться? Кучики Бьякуя не умел делать ни того, ни другого.
- Ещё рано. Ещё не все приняли решения. Может ещё и Уртер сможет собраться с силами. Как ты уже сказал, его тяготит не старость. Да и мне нужно подготовиться к ночи.
Вот это уже рассуждения капитана. Нет, сдаваться Кучики и не думал. Разве он имел на это право? А посягать на то, что ему не принадлежит совсем не в его духе. Его ведь ждут дома. Но, в тоже время, ждут человека, достойного ожидания. Ни его жена, ни, тем более, сын не примут труса. Саджин недолго наблюдал за этим мальчиком, но увиденного было достаточно, чтобы понять, что значение слова «честь» ему разъяснили. Он видел в отце героя и, если разочаруется, то уже никогда и ни во что не поверит. Так что волей-неволей придется соответствовать.
Уверившись в верности всех принятых решений, Саджин пошел в выделенную ему комнату, чтобы выспаться перед боем.
За ним люди не пойдут, тут он банально мордой не вышел. А если далеко не каждый шинигами может подчиняться ему, то чего говорить о смертных, которые о нем ничего не знают. Впереди же Кучики, как всегда, летят его слава и имя. Пусть сейчас и не совсем его, но эльфы не дают неправильных имен. Поэтому пусть уже снимает свой неприметный плащ, облачается в сияющие доспехи и идет биться с врагами. Люди за ним и сами пойдут, даже сильно звать не потребуется.
Бьякуя сидел и создавал заготовки заклинаний. Большую часть волшебства можно сотворить почти сиюсекундно с помощью пары пасов, но для наибоее мощного колдовства нужна большая подготовка и, как правило, заклинания. Задачу можно было упростить, подготовившись заранее. Тогда для активации необходимо сказать лишь слово, максимум два.
У заготовок была своя неприятная сторона, особенно если их много. Но сейчас было не до этого. Да и выбора особого тоже не было.
Чем чаще используется какое-то заклинание, тем проще его было создавать. Поэтому, делая заготовки, Бьякуя держал в руках колдовскую книгу, чтобы точно ни в чем не ошибиться. Такие книги были не просто списками колдовских приемов, они и сами представляли собой магический объект, отчего и невероятно ценились. Магию из таких книг можно было вдохнуть, услышать, впитать через кожу, тем самым получив невероятные знания. Как и со всем магическим, тут было не без опасности, но оно того стоило.
Учиться можно было, не только впитывая силу. Но это занимало больше времени, зато было безопасней. Поэтому так обычно поступали все, кроме заслуженных мэтров магического искусства. Во многих случаях Бьякуя мог позволить себе учиться быстро. Единственная наука, с которой он не рисковал, – некромантия. Не зная хотя бы части языка мертвых, с ней играть нельзя.
Неслышно в комнату вошел Элроир. Эльфы ходили так, что самые острые уши не могли из заметить. Под их легкими шагами даже не мялась трава, лишь немного пригибалась.
- Почему ты так уверен в силе людей?
- Я ни в чем не уверен. Просто иду за своей честью.
- Давно я не слышал от тебя ничего подобного. Тем более не ожидал услышать это сейчас, когда ты так близок к своей цели.
- Я слишком долго жил странником. Настолько, что начал забывать, кто я на самом деле. Пока не поздно, нужно вспомнить.
Элроир улыбнулся тепло, но обреченно. Найдя деревянный гребень, он подошел к своему другу и принялся расчесывать ему волосы. Был у эльфов такой обычай - расчесывать собеседнику волосы, когда хочешь сделать разговор откровенным.
- Ты ошибаешься. Мы наблюдали за тобой издалека, вслушивались в твои помыслы. И ни разу за все эти годы ты не изменил себе. Ни разу не пошел против своих убеждений.
Бьякуя молчал внимательно вслушиваясь в слова Элроира. Эльфы не любят давать советы и вести беседы, подобные этой. Поэтому было очевидно, насколько серьезен царевич.
- За эти годы ты побывал во всех частях земли. Повидал немало чудес. Твоя слава давно летит впереди тебя. Ведь ты победил множество врагов и добыл немало сокровищ. Не раз ты уже побывал в безвыходных ситуациях. И выходил победителем. Поэтому сегодня я буду надеяться на чудо. Ведь ничто другое нас не спасет.
Ловкие эльфийские пальцы заплетали волосы в тонкую косу, используя пряди с висков и челку. Элроир давно заметил, насколько Бьякуя был по природе своей чистоплотен. Способный выдерживать любые лишения, по горячей воде он в походах страдал. Хотя все остальные неудобства его мало волновали. В самых сложных своих походах он искал места, где можно вымыться, никогда не позволял своему лицу зарастать бородой или даже густой щетиной. Не менее внимательно он относился и своему внешнему виду. Следил за чистотой и целостностью одежды. В отличие от многих воинов людей и следопытов, не отсекал ножом или кинжалом волосы, как придется, лишь бы не мешали.
Дальше предстояло убедить их упрямого предводителя, что самое время навестить короля Уртера, и предложить ему помощь, которую он, разумеется, примет.
Бьякуя уже был готов к битве. На постели лежало все, что потребуется в бою: серебряная кольчуга древней гномьей работы, два коротких кинжала разной длины и меч, с которым Бьякуя не расставался. Тут же был и его серый эльфийский плащ.
- Откуда у тебя эта кольчуга?
Элроир разбирался во многом, а об оружии знал особенно много. И материал этого изделия узнал быстро. Серебро, бывшее прочнее стали гномы создавали лишь в одном месте, и то королевство уже почти тысячу лет как исчезло.
- Подарок от гномов, лет восемь назад я спускался под землю вместе с Троином. Поход планировался исключительно в помощь гномам, но вышло, как обычно, за сокровищами. Мне разъяснили, что кольчуга мифрильная.
- Мифрильная?
Элроир непонимающе нахмурился. Слово было эльфийским, но они так ничто не называли. Или он что-то забыл.
- Гномы использовали какое-то другое название, но я его не запомнил. Мне трудно что-то запоминать на их языке, он очень груб. А по свойствам напоминает мифрил, о котором я когда-то читал.
- И где же ты читал о подобном?
Элроир теперь был заинтригован. Слово ему нравилось, звучало приятно. Поэтому теперь хотелось узнать побольше.
- Дома. Это была история одного человека о придуманном им мире. Хотя, похоже, не таком уж и придуманном. Может его Средиземье и правда где-то существует. Здесь от него немало.
- Вымышленная история?
Не успел Бьякуя что-то ответить, как в дверь постучали и пред светлы очи князя после его позволения войти, предстал Джулиан с перепачканной в золе девушкой.
- Господин, девушка слишком остра на язык. Говорит, что будет слушать только вас.
Протолкнув девушку в комнату, Джулиан удалился. Судя по его обращению и тону, бунтарка начала доставлять неприятности. Вот он и решил разобраться с ними самым простым способом.
Элроир устроился на кровати поудобнее и приготовился слушать.
- Как тебя зовут? – Бьякуя даже не посмотрел на неё. Она мало его интересовала. Дел поважнее было предостаточно.
- Золушка.
Услышав имя, Кучики отложил книгу в сторону. Сказочных персонажей он уже встречал, но не при таких обстоятельствах. И точно на него ещё так не смотрели принцессы одновременно с вызовом и страхом.
- И чем я могу тебе помочь, Золушка?
Увидев каплю благосклонности к себе, девушка бросилась в ноги, забыв о бывшей в ней ещё минуту назад гордости.
- Умоляю, позвольте мне сражаться, повелитель.
У Элроира в удивлении распахнулись глаза и поднялись брови. Он прекрасно знал о том, что так называли особенных женщин, при этом совсем не желая их таковыми сделать. Раньше он уже встречал таких, но желающую схватиться за оружие видел впервые. Бьякуя оставался спокоен.
- Зачем тебе это? Ты молода и красива. У тебя нет необходимости умирать.
- Говорят, мы не переживем ночь, а те, кто переживут, станут рабами орков. Лучше смерть, чем такая жизнь.
- Мы переживем эту ночь, хоть многие и погибнут.
- Все равно, повелитель, моя жизнь хуже некуда. Прошу, позволь мне от неё избавиться.
Девушка плакала и молила.
- Почему ты просишь позволения у меня, а не у короля своей страны?
- Король Уртер не позволит. И его горе слишком велико, чтобы обращать внимание на кого-то, подобного мне. А о тебе говорят, как о мудрейшем и благороднейшем из людей. И все говорят, что повелитель Арагалрэн будет командовать воинами сегодня ночью. И если кто-то и спасет нас, то только он.
Она боялась и она была утомлена бесконечной чередой бед. Решительная, сильная и отважная женщина была в отчаянье. Бьякуя осознал, что ему её жаль. Чем-то она напоминала ему Сакуру. Такой разбитой жену он видел всего раз, и тогда она ещё не была его женой. Он крепко обидел её из-за собственной гордыни и ревности. Хотя тогда, уже много лет назад, Сакура, измученная своим бессилием и болью, не выглядела такой жалкой, растоптанной и убитой.
- На что ты готова, чтобы изменить свою жизнь?
- На все, повелитель.
- Сможешь ли терпеть тяжбы дальнего пути и идти наравне с нами?
- Не знаю, повелитель. Мне никогда не приходилось странствовать. Но к лишениям и работе я привыкла.
- Тогда, если я останусь жив к утру, и на то будет твое желание, пойдешь с нами. Но в битву не лезь.
Золушка просияла. Ища встречи с повелителем Арагалрэном, она и не надеялась на подобное.
- Не забудь вымыться перед походом. Приходи сюда, когда закончится битва.
Осчастливленная девушка поспешила уйти, пока повелитель не передумал.
Слышавший весь разговор Элроир, был удивлен подобным решением Бьякуи. Добровольно взять на себя заботу о юной девушке было благородно, но странно.
- Зачем она тебе?
- Будем считать, мне интересно посмотреть на чье-то возвеличивание.
Бьякуя уже знал о том, насколько в этом мире переплелись сказки и реальность. При этом внимательные до легенд и историй местные жители почти не замечали, как судьба повторяется. А может, просто забывали. Иначе мачехи не называли бы своих падчериц Золушками. Короли не женились во второй раз, имея дочерей Белоснежек. И прочее, и прочие. Хотя местные сказки отличались одна от другой обстоятельствами, характерами главных героев, декорациями, сюжетных сходств все равно хватало.
Золушка сказала, что все ждут, когда он возглавит ополчение, что ж, значит, самое время посетить короля Уртера.
Свой серый плащ Бьякуя оставил в комнате. Пусть он и будет отличной мишенью для лучников, зато его будет хорошо видно и ополченцам.
Король Уртер одиноко и печально стоял у окна в одном из залов своего дворца. Облачен он был в броню, а рядом стоял тяжелый двуручный меч. Это повелителя мучит старость!
- Ты решил не покидать меня, друг мой?
- Я решил, что это неразумно. И что моя помощь не будет лишней.
- Твое присутствие вдохновляет воинов, и я слышал, все они готовы идти за тобой. Если ты, мой друг, не против, я бы хотел, чтобы так и было.
- Рад согласиться.
Теперь каждое его решение носит законный характер. За неповиновение Бьякуя вправе наказывать, за подчинение - хватить. Осталось лишь разнести эту новость по всей крепости. А вместе с этим привести рассредоточенных людей к порядку. Вечереет, и орчье воинство идет все быстрее, свет все меньше им мешает.
Шестой отряд всегда славился своей собранностью. Бытовало мнение, что Кучики Бьякуя построения проверяет с линейкой. Слух был, разумеется, ложным. Но то, что организовывать что-либо он умел, даже будучи безразличным к своим подчиненным, было верным.
Бьякуя никогда не сближался со своим отрядом, но от этого не становился худшим руководителем. Сейчас же эта его привычка не подпускать к себе близко как никогда была ему на руку. Эти люди не подчинились бы простому человеку. Звания, социальные статусы в сегодняшнем мире потеряли полноту своего значения. А вот слова «властитель», «полководец», «вождь», «государь» напротив стали как никогда значимы. Люди пойдут за сильным, пойдут за тем, в ком почувствуют уверенность, тем, кто сможет решить их проблемы.
Сегодня Кучики превзошел сам себя. И отчего-то он напомнил Комамуре Куросаки Ичиго, когда тот отчаянно желал спасти Рукию. Хоть Саджин и не видел той их битвы на холме Соукиоку, был уверен, что так же или почти так сверкали глаза мальчишки.
В лучах заходящего солнца серебряная кольчуга Бьякуи сверкала, заставляя смотреть на него. А голос его звенел. Одно за другим он отдавал распоряжения, и никто не сомневался в их верности. Половина спасительного чуда уже свершилась: люди нашли себе предводителя. И все же это ещё не означало спасения.
На закате солнца весь отряд странников собрался вместе. Молча, они прощались друг с другом, все же надеясь дожить до следующего утра. Вопреки всякой логике, они верили, что чудо свершится, и все будет хорошо.
И чудо произошло. Из ниоткуда зазвучали чистые ноты эльфийских рогов. Магия, скрывавшая отряд от чужих глаз, рассеялась и люди увидели, что стройным шагом к крепости подходит отряд хорошо вооруженных эльфов. Они совсем немного обогнали орков. И все же этого было достаточно.
Гном Троин переводил заинтересованный взгляд с Элроира на Бьякую, пытаясь понять, из-за кого из них эльфы решили прислать помощь, кто побудил их к действию. В конечном итоге Троин остановился на Бьякуе. Элроир не вел их за собой, он сам пришел, потому что эльфы заинтересованы в их лидере. За тем, чтобы он не ошибся и чтобы получил помощь, если она потребуется.
Троин сразу этого не заметил, но на знаменах пришедших на помощь был плывущий лебедь, а не серебряный цветок в окружении звезд. А это означало, что помощь послала не владычица Селебрена, а владыка Амрод. И его эльфы прошли долгий путь, значит, об орках он прознал уже давно, так же, как и о приходе Бьякуи в Эмон-Рил.
Услышав рог, Бьякуя почти побежал к воротам, приказывая впустить их союзников. Вместе с ним встречать гостей отправился и Элроир. Он о приходе сородичей не знал. Поэтому так же, как и Бьякуя, сначала был подозрителен: не решил ли кто их одурманить. Но нет. Все было так, как и выглядело. Решимости в сердцах всех прибавилось.
Стоило эльфам занять свои места на стене, как подошло и орчье воинство. Они шумели, кричали и голосили на все лады. И все же сквозь весь этот шум воины услышали звонкий голос Бьякуи приказывающий сначала на языке людей, а потом на языке эльфов стрелять.
Возможно, они даже не столько услышали его голос, сколько почувствовали, но стрелы сорвались с тетивы почти одновременно, обрушиваясь смертоносным дождем на орков. И так раз за разом, теперь уже без команды. Чтобы обстрел орков не останавливался, стрелы постоянно приносили те, кто был пока свободен. Но, не смотря на все усилия, осадные башни все ближе подносили к воротам. Под дождем из стрел орки, как муравьи, вставали на место убитых сородичей и продолжали свое шествие.
Людям стрелять было трудно, слишком темно, а в неровном свете зажженных факелов видимость ещё сильнее ухудшалась. Поэтому все больше людей присоединялось к тем. кто кипятил масло и смолу. Эльфы же прекрасно видели и в темноте, поэтому их стрелы все так же метко попадали в цель. Но и орки были не согласны быть только убиваемыми. Их стрелы так же летели в сторону башен, хоть и не таким потоком. Умелых лучников на удивление было немного, что радовало обороняющихся. Хоть это и было странно, ведь среди нападающих должны были быть одни ветераны.
Как бы ни были метки эльфийские лучники, а осадные башни все же доставили к стенам, а вместе с ними и лестницы. Вскоре за оружие пришлось взяться мечникам. Как только все чаны с нагретым маслом были вылиты на головы нападающих, в бой вступили мечники.
Казалось, что оркам нет числа. Камни древней крепости умылись в черной крови орков и гоблинов и красной людей и эльфов.
Счет времени был потерян почти сразу, поэтому к какому часу рухнули ворота, и битва перешла на улицы города, никто не знал.
Стрелы почти кончилась, и теперь рассредоточенные воины сражались почти без поддержки лучников, лишь изредка проносилась какая-нибудь шальная стрела.
Примерно через час после падения ворот Бьякуя уже сомневался, что доживет до рассвета. Битва была выматывающей, с какой стороны на неё не смотри. Горло неприятно зудело, напоминая, что столько кричать совсем не полезно для здоровья. Из-за постоянного колдовства, его уже порядком мутило, но Бьякуя все равно плел сети заклинаний, кидался фаерболами, скидывал груды камней, и много другое. Мечом махать тоже пришлось изрядно.
Орки видели, кто отдает приказы, и видели, кого все выискивают. А им был известен самый верный способ победить – убить предводителя.
Убить Бьякую им пока не удалось, хотя пару ударов он все же пропустил, но кольчуга защитила, хотя бок и плечо неприятно ныли, - все же силы орки в свои удары вкладывали изрядно. Бьякуя старался забраться повыше, чтобы оценить обстановку и, по возможности, отдать несколько приказов. За ним неустанно следовали враги, будто находя по запаху. Впереди показалась длинная лестница.
Выругавшись сквозь зубы, Бьякуя поторопился подняться. Тут он просто идеальная мишень – выстрели в голову, и нет у людей предводителя. Бегущий за ним гоблин стрелять и вправду стал, только попал не в голову, а в спину, что Бьякую и спасло. Как только стрела отскочила от кольчуги промеж глаз гоблина прилетела другая стрела: кривая, плохо оперенная и ржавая, гоблинская одним словом, но стрелял не гоблин, а гордый эльф.
Элроир с трудом дышал, левая скула была разбита, золотые волосы перемазаны в крови и грязи. С ним был Троин, с криво перевязанной головой, тоже уставший. В такой мясорубке даже легендарная гномья выносливость не поможет. Гном быстро сбежал вниз по лестнице и едва ли не потащил своего предводителя наверх, помимо всего прочего, у Бьякуи ещё была ранена нога, к счастью, несильно.
Люди отступали к возвышающейся надо всеми башне, сегодняшнему дому их правителя.
Глава полностью не поместила по количеству символов, остаток в комментарии
@темы: bleach, Наруто, Домой - в страну мертвых, Творчество, Фанфики
-
-
30.11.2015 в 22:24Немного переведя дух, Бьякуя огляделся вокруг и начал думать, что делать дальше. Раненых было много. Но и те, кто остался невредим, устали. К башне, имеющей только один вход и выход, уже шли орки. Большая часть из тех, что остались в живых.
- Скоро рассвет.
Это сказал Элроир, глядя в высокое и узкое окно. И, будто соглашаясь с ним, заржала лошадь.
Кто-то беспокоясь о сохранности животных завел их внутрь, надеясь то ли на то, что так они будут в безопасности, то ли , что на улицы выедет кавалерия, если в ней возникнет необходимость.
Долго думать, насколько же к месту пришлась чья-то работа, не пришлось. Забыв о боли и усталости, Бьякуя подскочил на ноги и решительно отправился искать короля Уртера. С ним наверняка осталась небольшая группа телохранителей. Учитывая серьезность нападения, не больше десяти человек, должных стать последним рубежом обороны. Если король позовет, то ещё нужное количество найдется. И тогда победа будет за ними. Тяжелая, вымученная, но победа.
Уртер был ещё печальней обычного. Несмотря ни на что, умирать не хотелось.
- Светает, повелитель.
- И что с того?
- Отчего же? Ты говорил, что город падет ещё до рассвета. Но вот рассвет и повсюду ещё идут бои.
- Они скоро закончатся. Человеку ничего не сделать с такой черной злобой и ненавистью.
- Сокруши их. В башне есть кони, поведи людей за собой.
- Это безрассудно.
- Да. Это безрассудно. Но в опасные времена приходит время отчаянных действий.
- Ты слишком юн и горяч.
- В битве между юностью и мудростью всегда побеждает юность. И знаешь почему? Потому что юности не на что оглядываться, она ещё не знает неудач. Тот же, кто умудрен опытом, всегда думает, к чему приведут его поступки. От этого старцам часто не хватает решительности. Отбрось свои сомнения, повелитель, и вспомни, каково оно – сражение. Как горит кровь. Как ты побеждаешь страх. Позови, люди ждут только твоего зова.
Впервые Уртер видел своего союзника таким. Почему-то неожиданно он сам для себя осознал, что такой юный с виду Арагалрэн намного его старше. Верилось в это с трудом. Но подобные речи не свойственны юнцу, пусть даже сейчас все уже давно остановились в определенном моменте времени, и малолетние дети смотрят взрослыми глазами. Он же говорил так, будто успел когда-то вырасти, состариться, а потом отбросить клюку и снова стать молодым, даже, вернее сказать, почти юным, сохранив при этом весь свой опыт.
Арагалрэн говорил убедительно. Неудивительно, что он смог воодушевить людей. Ведь и до сердца короля его слова дошли. Он увидел, почувствовал нечто в сиянии кольчуги этого, можно сказать, победившего вопреки всему человека.
Уртер понял, что все ещё способен что-то совершить. Рука в предвкушении потянулась к рукояти меча. Арагалрэн мог победить в этом сражении и сам. Только вот его путь не заканчивается в Эмон-Рилл, а орки могут нагрянуть снова. Значит должен остаться кто-то другой, способный призвать к оружию.
Уртеру даже не верилось, что вот так вот просто он мог оставить меч, покрываться ржавчиной и бросить все на самотек. Поверив, что победа невозможна. С глаз будто спала пелена, а руки наполнились силой.
Несмотря на то, что разом хотелось задать сотню вопросов, Уртер начал отдавать распоряжения, чтобы десять минут спустя уже выехать во главе конного отряда. По правую руку от него ехал Арагалрэн, отчего-то пытавшийся скромничать и не лезть на лошадь. По левую руку ехал начальник охраны Уртера.
Трубили рога, возвещая о последнем рывке защитников крепости. И эти звуки вселяли уверенность в сердца всех сражающихся. Орки были разбиты, когда солнце озарило Эмон-Рил.
Отделившийся от остальных всадников Бьякуя стоял напротив разрушенных ворот. Их взорвали с помощью колдовства. Очень мощного колдовства. По остаткам магии он пытался понять, кто же это сделал, но заклинатель не был ему знаком. Поэтому он закрыл остатки ауры в камне на кольце со змеей, как всегда делал, желая потом поработать со столь неустойчивой материей.
Сейчас Бьякуя хотел сделать нечто более грандиозное и не столь ювелирное. А именно вернуть ворота на место. Магия восстановления была нетрудной и удавалась ему хорошо. Только вот одно дело починить чашку или вазу, а совсем другое - ворота. К тому же, сил у него осталось немного. Но Бьякуя был бы не Бьякуя, если бы не воплотил в жизнь задуманного. К тому же, он считал себя виноватым в том, что не наложил никаких защитных заклинаний на ворота.
Куски ворот послушно поднялись в воздух, кусочки дерева начала принимать первоначальную форму. Когда мозаика собралась, Бьякуя упал на колени. Стоять он уже не мог. Его тошнило, кажется, даже вырвало желчью, кровью и желудочным соком вперемешку, но он это помнил уже смутно. Голова раскалывалась, все вокруг вращалось, а потом мир на секунду исчез.
Все вокруг стало белым, и в неестественном свете Бьякуя различил женскую фигуру, идущую к нему. Когда она склонилась, он не видел. Только почувствовал, как холодные пальцы касаются щеки. Мир сократился до её небесно-синих глаз и светлых, отливающих серебром волос.
Никого прекраснее Бьякуя никогда в жизни не видел. Это была эльфийская повелительница Селебрена. Спутать её с кем-то было попросту невозможно. Она что-то прошептала ему по-эльфийски. И ещё раз провела пальцами по его лбу и щеке. Стало намного легче. Он, кажется, даже успел поблагодарить, прежде чем с улыбкой на губах она исчезла.
Перед глазами появилось взволнованное лицо сына прекрасной повелительницы. Рядом с ним стоял Комамура, и, кажется, был кто-то ещё, но Бьякуя этого не увидел, потому что с трудом различал реальность. Его подняли в воздух и куда-то понесли, куда, он так и не понял, потому что вскоре снова потерял сознание, напоследок услышав что-то о том, что превзошел сам себя.
Заметки на полях: да благословят боги композитора написавшего музыку к "Властелину колец", без неё бы я с этой главой ещё дольше возилась. Читать тоже можно почти полностью под ней. Только не под ту, где хобитания. Эта же музыка и вдохновила на написание этого кусочка, изначально ничего подобного не планировалось.
Буду верить, что получилось прилично. И читатели простят меня за черепашью скорость написания. Дальше надеюсь писать быстрее, но тут как получится.